Сбрендили! Пляски в Кремле продолжаются

То, что вы лепетали о войне, особенно гнусно и тупоумно. «Мы потеряли 127 миллионов!» Народный артист Юрий Назаров тут же справился о вашем здоровье. «Ах, я оговорился: не 127, а 27, но немцы — только 7». Во-первых, оговорочка-то очень характерная. И всегда ваша шарага оговаривается в эту сторону— против родины. Во-вторых, ведь знаешь, что большая доля этой страшной цифры — истребление мирного населения, что было целевой программой немецкого фашизма. Попробуй кто-нибудь сказать, что холокост— это не б миллионов, а 200 тысяч, — о, какой поднимется вой! А сами с трагическими цифрами советской истории вытворяют, что вздумается. Вот тут же его подручный Соколов, такая же лживая бездарь, заявил: и не 27, а 40! Жаль, не припожаловал на передачу вечно живой покойный классик Солженицын. Он бы подбросил еще миллионов 40. Ну, хоть бы раз пошевелили извилинами: если мы потеряли 40 миллионов, а немцы только 7, то почему же у них дело дошло до тотальной мобилизации, когда забривали подростков, и почему же капитулировали — безоговорочно! — не мы, а они?

Или вот это: «Наши пленные из немецких лагерей сразу попадали в советские». Это у кого спер — у Млечина или у Бродского? Я знал много бывших пленных, которые учились со мной или работали в Литературном институте сразу после войны: Николай Войткевич, Юрий Пиляр, Борис Бедный, Александр Власенко… Все они, конечно, прошли какую-то проверку, но потом поступили в престижный, как тогда говорили, идеологический столичный вуз, беспрепятственно издавали книги, по некоторым ставили фильмы. Смотрел фильм «Девчата»? Это по повести бывшего пленного Бориса Бедного. А еще Степан Злобин и Ярослав Смеляков. Первый из них получил Сталинскую премию, второй — Государственную. И оба занимали в Союзе писателей важные посты председателей секций. Я не занимался этим специально, но по книге «Отчизны верные сыны» (М, 2000) могу назвать более двадцати писателей, побывавших в плену или ставших писателями после плена. По книге Игоря Пыхалова «Время Сталина» (Ленинград, 2001) могу привести суммарные цифры о судьбе пленных по всей армии. А что можешь назвать ты, партийная балаболка?

* * *

Загадочная вещь: особенно любят рассуждать об армии, о Сталине, о войне, всех громче визжат, яростней и невежественней всех врут об этом ни дня не служившие в армии евреи: Чубайс, Радзинский, Жуховицкий, Владимов, Сванидзе, Млечин, Радзиховский, Бродский, теперь вот и Гозман… Нет, нет, не только эти, есть и русские, и другие: покойные Волкогонов, Солоухин, Астафьев, Окуджава, благополучно здравствующие в этом ряду Путин, Медведев… Да, да есть и такие. Но всех громче и пронзительней, с самых высоких трибун голосят именно те, чубайсовидные. А ведь они представители великой, но численно малой в России нации. А.Ф. Козак в справочнике «Евреи в русской культуре» пишет: «Сегодня евреев в РФ около полумиллиона, то есть в 280 раз меньше, чем всех россиян… Евреи в РФ завершают свой короткий век» (с. 7). Если евреи такая редкость ныне, то надо же понимать, что люди склонны по каждому из них судить о всех евреях.

И вот некто РБ заявляет в интернете: «Гозман лжет, когда говорит, что они хотят заботиться о людях. Он просто умалчивает, что Люди — это только евреи, остальные — нелюди». Неужели никто из названных мною евреев не соображает, что при поддержке власти, которая в нужный момент их предаст, они своей злобностью и невежественной клеветой разжигают антисемитизм, орудуют как провокаторы против самих себя. В частности, приведенную фразу РБ спровоцировал Гозман.

Мало вам того, что Ленина и Сталина народ поставил в первую пятерку политиков России за всю ее историю?

Мало вам кургиняновского погрома со счетом 95:5?

Мало вам победных зюгановских 100 тысяч на 13 тысяч?

Мало провокаторам не покажется…

2010 г.

ЗАДЕЛО!

Памятники знаменитым и великим людям разумно ставить там, где этот человек родился, или прожил значительную часть жизни, или совершил что-то очень важное, или, наконец, умер. Так, первый памятник Петру Великому, естественно, был поставлен в городе, который он основал; Пушкину— в городе, где он родился, в Москве; Александру Первому — в Таганроге, где он умер.

Надо признать, что в советское время этому разумному обыкновению прошлого следовали далеко не всегда. Конечно, тогда был переизбыток некоторых памятников. Кроме того, стали ставить памятники сугубо идеологического характера, как, скажем, Марксу и Энгельсу в Москве, или в знак уважения к другому народу, к его культуре, — таковы памятники Сервантесу (1991), Руставели (1966), Шевченко в той же Москве. Но другое дело, что ныне памятники Ленину, Сталину, Дзержинскому, советским солдатам и полководцам, как символы великой эпохи, стали объектами борьбы между патриотами и антисоветскими оборотнями. Тут уж не до разговоров об излишествах. Такие памятники защищают от вандалов и даже ставят новые, как было недавно в Запорожье: патриоты воздвигли памятник Сталину, оборотни его разрушили, патриоты восстановили и поставили у него охрану.