Сброд

Батурий усмехнулся: высокомерная гордость ребёнка, избалованного богатыми и влиятельными родителями. Ей, небось, и пощёчины никогда получать не приходилось… это даже хорошо. Тем более ужасными, покажутся ей оставшиеся годы её жизни. Пусть и Павел успеет перед смертью подумать об этом как следует. Князь повернулся к командующему своей личной охраны, и спросил:

– Готово? Пусть кто-нибудь сходит, узнает.

Тот кивнул, и дал соответствующее распоряжение одному из подчинённых, который, в свою очередь, куда-то быстро скрылся.

Батурий смотрел в глаза Уладе. В них отражалось великое горе, терзавшее сейчас её душу, и ещё решимость, некая твёрдая решимость. Князь снова усмехнулся, в шутку интересуясь про себя: а что будет отражаться в её глазах, через несколько минут?

Отосланный с поручением боец вернулся через несколько минут, неся в руках раскаленное добела клеймо на железном пруте. Двое телохранителей князя, подступили к девушке, с обеих сторон заломив ей руки за спину, и, крепко схватив за волосы на затылке, задрали голову жертвы подбородком вверх, с силой удерживая в таком положении. Клеймо неспеша приближалось к лицу Улады, как будто упиваясь ужасом ожидания девушки, которая могла, разве что зажмурить глаза. Спустя мгновение, раскалённое железо, впилось в нежную кожу на левой щеке несчастной, и над площадью раздался пронзительный девичий визг, который, впрочем, почти сразу смолк: Улада лишилась чувств. Когда клеймо отстало от щеки, на ней красовался силуэт головы вепря. Такая отметина, украшала круп каждой лошади в конюшнях князя Батурия.

***

Очередной поворот лесного тракта, наконец, открыл взору Предрага стены Кременца. До крепости оставалось ещё около километра, от того, просматривающаяся отсюда целиком, она казалась особенно величественной. Сердце Предрага затрепетало: если бы удалось убедить людей князя в своей полезности, и остаться служить при дворе, чьим-нибудь вторым, третьим, пятым советником… Советником пятого советника… Да неважно! Бывший разбойный атаман готов был начать с самого малого, лишь бы зацепиться. А уж в своём расчётливом уме, он не сомневался: со временем, он сумеет занять высокое и почётное место, более ему подобающее, нежили «лавры» вожака, своры немытых лесных чуханов. Под наплывом этих воодушевляющих мыслей, даже отступило невероятное утомление, ещё пару минут назад насильно смыкавшее веки через каждые сто метров пути, из-за чего Предраг несколько раз едва не свалился с лошади. Но теперь он взбодрился, как будто окунулся в холодный ручей, и даже слегка подстегнул поводом лошадь, приказывая быстрее нести его навстречу судьбе.

Немного недоезжая до крепости, Предраг обратил внимание, на расположившийся у дороги стояк. Кишевшая в нём публика, несколько насторожила Предрага, так как очень сильно напоминала ему недавних подчинённых. Грязные, одетые в обноски, вооружённые чем попало люди, провожали его хмурыми, недобрыми взглядами, впрочем, не препятствуя передвижению бывшего главаря. И вдруг, среди этих отбросов, Предраг увидел Волибора, подводящего под уздцы коня к дороге. Когда он поравнялся с тысячным, тот уже вскочил в седло.

– Где твои люди?! – с ходу, взволнованно спросил Предраг.

– Вот – спокойно ответил Волибор, обводя окружающих рассеянным взглядом.

Внутри у Предрага всё похолодело. Мало того, что это были не дружинники, так их ещё была явно не тысяча!

– Что происходит?! – засуетился бывший главарь – Почему у тебя так мало людей?!

– В Радовеже восстание. Батурию в походе понадобилась вся дружина, а мне оставили ополченцев, чтобы я мог завершить порученное дело. В любом случае, тебя это не касается. Ты ведь привёл разбоев на медоварню?

– Всё, как договаривались! – закивал Предраг – Привёл, напоил. Перепились так, что позасыпали там, где пили! Думаю, оправятся не раньше, чем через неделю! А если и раньше, то им будет, кем заняться!

– Хорошо, ты свою часть работы выполнил. Сколько ты добирался сюда на лошади?

– Ехал я не спеша, примерно пол суток.

– Значит с пешими, нам добираться придётся сутки. Ладно, выступаем ночью, чтобы быть у медоварни на рассвете следующего дня. Пусть все ложатся отдыхать, а я пока провожу в крепость нашего помощника – это Волибор сказал, стоявшим поблизости «неуставным вождям» ополченцев.

Сделав знак Предрагу следовать за ним, тысячный потрусил к воротам крепости, а обескураженный переменами лазутчик, послушно последовал его указанию.

– Думаете, он действительно собирается разделить с нами казну разбоев? – спросил один из подпольных главарей ополченцев у трёх своих коллег, глядя вслед удаляющимся всадникам.

–Нет, не собирается – ответил тот, который выглядел старше и опытнее остальных – Всё это неспроста, он явно что-то задумал. «Мне много не надо…». Мой дед говорил: человек, которому «много не надо», всегда хочет получить всё… Он в опале у самого князя, так что никто не станет плакать и искать виноватых, если завтра он погибнет в бою…

Остальные «вожди», молча закивали, соглашаясь с ходом мыслей товарища.