Сброд

– … И отрубил руку, ударившую меня по лицу. Прихватив с собой её, а также меч напыщенного придурка, и дал дёру. Никто из рекрутов не осмелился встать у меня на пути. Благо, наш барак находился вне стен Златоврата, а до леса было рукой подать. Не помню, как долго я бежал по лесу, не разбирая дороги, но, наконец, остановился на берегу небольшой речушки. Смочив пересохшее горло, я побрёл вдоль неё уже спокойнее. Несколько дней я блуждал по лесу, стараясь не отходить далеко от речушки. Сдохнуть от голода мне не дали заросли орешника, на которые я однажды набрёл. Отрубленную руку своего командира, я решил оставить себе, как талисман, но через несколько дней она стала невыносимо вонять. Отыскав огромный муравейник, я бросил её туда, и на следующий день, забрал уже только чистенькие, беленькие косточки. Однажды речка вывела меня к небольшой лесной деревушке. Эта деревня, только что подверглась нападению разбойников: несколько домов были подожжены, повсюду плакали женщины и дети, а напавшие неспешно уходили в лес. Я догнал разбоев, и, держа в руке меч, заявил, что хочу к ним присоединиться. Главарь указал на меня пальцем, и приказал своим людям отобрать у меня оружие, а меня самого прогнать пинками. Разбои стали обступать меня, а я вскинул меч и закричал, что оружие они смогут забрать, только убив меня в бою. Главарь рассмеялся и ответил… Эти слова стоят в моей памяти до сих пор: «Этот парень храбр, нам он подойдёт! Вот увидите: ещё и на моё место позарится!». Я влился в ряды этих людей, и до сих пор не жалею об этом. Отряд был не очень большим, около трёх десятков человек, но каждый знал своё дело. Людей «для числа» среди нас не было… да и сейчас нет. Мы нападали на деревни, при встрече – на небольшие обозы, не избегали стычек и с равными по силам разъездами дружинников. Последние, кстати, в боях оказались не такими уж опасными противниками. Может кое-какая выучка у них и есть, да и отбирают в дружины парней поздоровее, а вот думают они только о своей шкуре, и портить её о чужие мечи да копья, ради барахла придворных белоручек, не очень-то и торопятся. Так проходил год за годом. Постепенно я окреп и возмужал, снискал себе уважение всего отряда. А вот отношение главаря ко мне, со временем становилось всё холоднее. Это меня раздражало, так как зла я ему не желал, и поперёк его воли слова не молвил. Однажды на Совете он стал нападать на меня с обвинениями, мол, я хочу место его занять, и всех против него настраиваю, а раз так, то предложил он мне смертельный поединок, в котором победитель оставался главарём. Разозлённый таким поклёпом, я принял вызов. Мы сошлись в схватке: по нему было заметно, что видит и думает он быстрее, чем тело выполняет его команды. Пару взаимных выпадов, и он хорошенько распанахал мне левую руку от плеча до локтя, а я насадил его на свой меч. Обессилив, он в последний раз взглянул мне в глаза. Я не увидел в том взгляде ненависти или страха, только покой. Я стал главарём отряда, и часто потом вспоминал этот взгляд. Со временем я понял, что мой предшественник каждый день видел, как я становлюсь сильнее, проворнее, мудрее. А он старел, чувствовал, как уходят скорость, крепость руки, острота глаз. Ему надоело мучиться в ожидании, когда молодой волк совсем окрепнет, и прогонит старого вожака. Он затеял этот поединок, и проиграл его, но в последние мгновения жизни обрёл покой, так как теперь ВСЁ БЫЛО ПОНЯТНО, и переживания о возможном больше не терзали его душу. Исходя из этого, я сделал вывод, которого придерживаюсь и сейчас: ступив первый шаг, нельзя вдруг замереть, в нерешительности думая о том, правильным ли путём ты пошёл. Этим ты вселяешь уверенность в своих врагов, а значит сам делаешь их сильнее. И вот, однажды на лесной дороге, наш отряд, повстречался с воинством Тура, которое тогда было ещё сотни на две меньше, только всё равно больше нашего отряда впятеро. Я тогда имел разговор с Туром, и он предложил нам присоединиться к его ораве, пообещав, что добычи хватит на всех. Я выразил сомнение, так как бывало, что и моей полусотне приходилось неделями сидеть на голодном пайке, что уж говорить о такой огромной толпе людей. Тогда Тур намекнул, что знает, где встречать большие, хорошо охраняемые обозы, поэтому его люди нужды не испытывают. Подумав, я согласился, но с условием, что мои люди будут подчиняться только мне, и свою часть добычи мы будем делить по своему усмотрению. А за возможные неудобства, причинённые моими людьми, перед Туром отвечать буду лично я. Тот был не очень доволен такой расстановкой, и ответил, что сначала хочет посмотреть на моих людей в деле. Воинство Тура как раз следовало к месту засады на очередной обоз, и мы отправились с ними. Среди моих ребят трусов нет, мы всегда сражаемся плечом к плечу, и в том налёте мы ясно показали, что являемся самой сплочённой и боеспособной силой всего воинства. Тур был доволен, и согласился на мои условия. Я тоже был доволен, так как теперь у нас появился лагерь, в котором можно было хранить большое количество круп, солонины и других продуктов, что позволяло забыть о нужде в перерывах между налётами. Да и ценность другой добычи в крупных обозах порадовала, в отличие от налётов на деревни и мелких торговцев. Мы здесь уже третий год, и вроде всё хорошо: добычи вдоволь, есть где перезимовать… Только точит что-то… Тоска что ли… Как будто тиной тут порос, чего-то другого хочется… Опасного, серьёзного… Да и Славы, наверное. Мои люди говорят, мол, я с жиру взбесился. Может и так, только всё чаще посещает меня мысль, как-то по весне распрощаться с Туром, и искать себя в другом деле…