Сброд

Совет продолжился. Батурий выслушал всех послов и просителей, дал им ответы на прошения и указания к дальнейшим действиям. Выслушал отчёт своего казначея, а также выслушал представителей духовенства, которые, впрочем, ни к чему, кроме нытья об острой необходимости расширения церковных земель, интереса не проявили. В итоге, спустя несколько часов, всеобщее мучение было окончено, и Зал Совета опустел. В нём остались только Батурий, и его старший советник – Феофан. Последний, криво усмехнувшись, заметил:

– На счёт Алексея, Великий князь: резкое вы ему дело нашли… Как бы у него сердце, ещё по дороге в Радовеж, не стало.

– Ничего ему не сделается! – отмахнулся Батурий – А если и сделается, то долго замену искать не придётся.

Аккуратно подбирая слова, памятуя о вспыльчивости князя, советник высказал сомнение на счёт изначального решения Батурия, по вопросу инцидента в Радовеже:

– Знаете, когда Радовежский Смотрящий приехал сюда, и привёз с собой того дебошира, Ваше решение по тому вопросу было… возможно… несколько поспешным. Возможно, стоило более детально разобраться, кто из них прав…

– Кто из них прав?! – надменно усмехнулся Батурий – Здесь только я могу быть прав! Тут и разбираться нечего: угличи в чужой земле свару затеяли, и благодарны должны быть, что хоть кого-то из них в живых оставили. Но Павел готовится со мной породниться, а я не хочу, чтобы он на основании этого начал позволять себе лишнего, рассчитывая, будто я всё буду спускать ему с рук. Пусть знает, что родство наше, ему никаких дополнительных благ не принесёт. Но я, конечно, дам ему ещё возможность на угличах отыграться, чтоб и те себе лишнего не думали… Ай, возня мышиная! Надо оно тебе? Давай лучше о сынишке твоём поговорим. У меня большие надежды на него: молод, дерзок, и из такой хорошей семьи… Пускай готовится вскоре возглавить тысячу.

На лице советника отразилась смесь гордости и смущения:

– Я не сомневаюсь в способностях своего сына, и очень польщён Вашим к нему доверием, но ведь в этом подразделении тысячный уже есть…

– Ой, да не нужно мне про этого… – нервно передёрнул плечами Батурий – Ему что ни поручишь, всё не так выполнит! Давно надо было его убрать…

– Всё благородство Ваше, – стал льстиво успокаивать его Феофан – Он же Вам, всё-таки, жизнь спас. Если бы не он, тогда, в Славнограде…

– Я с ним за это с лихвой рассчитался! – перебил князь – Я одарил его землёй, приблизил к себе, отдал под его начало тысячу в своей дружине! А он что?! Так и якшается с простолюдинами, а на знатных, благородных людей, так волком и смотрит! Нет… я принял червя за гусеницу, которая может превратиться в благородную бабочку… Но удел червя – всегда оставаться червём!..

***

В свои покои, Главный Советник Феофан, вернулся уже поздно вечером. Там его с нетерпением дожидался сын Виктор, который был явно рассержен. Морально утомившийся в течение напряжённого дня Феофан, тяжело вздохнул, предвкушая долгое объяснение смысла своих ходов вздорному и нетерпеливому отпрыску.

– Ну, здравствуй, отец! – с обвиняющей ноткой, заявил Виктор, едва его увидев – До меня дошёл слух, что ты хорошенько постарался, подыскал мне «тёпленькое местечко», и теперь я буду прислуживать безродному мужлану! В дружине больше дюжины тысячных, и только один из них сын забитого крестьянина и его коровы! Но мой отец употребил всё своё влияние при дворе князя, и устроил меня помощником именно к этому деревенщине! Ты хоть подумал, перед кем твой сын теперь должен будет выслуживаться?! Подумал ты, перед кем…

– Прекрати нести вздор! – резко оборвал его Феофан – Ты глупец! Только и думаешь о том, кому тебе придётся прислуживать! Хочешь, чтоб задница, которую тебе придётся вылизывать, принадлежала знатному человеку! В твою пустую голову даже не заглянула идея сделать так, чтобы лизали твою задницу! Все остальные тысячные, пробудут на своих местах до самой смерти, даже если в конец выживут из ума! А на этого мужлана, Батурий уже зол настолько, что готов прогнать его поганой метлой! Это место очень скоро станет свободно, и займёшь его ты, если должным образом себя проявишь, а не будешь без повода сопли распускать! Я даю тебе возможность, стать тысячным в двадцатилетнем возрасте, а ты ещё смеешь открывать на меня свой рот в награду за это!

Виктор сразу осунулся, обдумывая слова отца. Теперь замысел стал ему ясен, и он чувствовал себя неловко. Тем не менее, не желая извиняться и признавать свою неправоту, он стал высказывать сомнения, но уже гораздо более смиренным тоном:

– Ну, и как же я должен проявить себя? Мне что, в атаке в первые ряды лезть?!

Феофан посмотрел на сына с пренебрежением, раздражаясь его недалёкостью, и решительно отрезал:

– Всё, забудь о моих словах. Не надо тебе себя проявлять, я сам всё сделаю. Волибору приказано уничтожить какую-то разбойничью шайку, так что вы скоро выступаете. Возьмёшь с собой кого-то из слуг…

– Конечно возьму! – перебил Виктор – Не буду же я кашу с простыми ратниками из одного котла хлебать! И подштанники сам себе стирать не буду!..