Сбываются другие мечты

– Что это? – наконец спросил он.

– Это Ольгин комп, она его на работе оставила. На запись я наткнулась случайно. Хотела кино посмотреть, а попала на это видео.

– Парень в лодке тот, что погиб?

– Нет, – Катя отошла к окну, посмотрела вниз на машину брата. – Послушай, Илюша, специально или нет, некто утопил девушку…

– Человек был пьян, даже если она утопла, это несчастный случай.

– Да, он был пьян, но не факт, что это несчастный случай. Девушку звали Таней, и она не умела плавать. А её… партнёр мог об этом знать. Потом в больнице умирает Станислав Никифоров, который почему-то интересовал маму и был на озере, когда утонула девушка.

– При желании можно выстроить любую логическую цепочку, – грустно улыбнулся Илья. – Например, что потом убивают Ольгу.

– Нет, – Катя отпустила занавеску, отошла от окна. – Потом умерла мама. Через неделю после Никифорова. И только потом Ольга.

– Кать, любым делом должны заниматься профессионалы. – Илья посмотрел на часы, заторопился. – Не морочь себе голову, пока до тайных агентов не додумалась.

Ему не хотелось говорить жене, что он был у Кати. Варя ревновала ко всем, даже к его собственной сестре.

А ведь когда-то он долго и почти безнадёжно за ней ухаживал. Девушек у них в университете почти не было, недостатка в поклонниках каждая не испытывала, а Варя, умная, красивая, весёлая, – тем более. Он пережил несколько её увлечений и по-настоящему страдал, пока она окончательно не ответила ему взаимностью. Вот тут всё изменилось, причём очень быстро. Варя надувалась, если он останавливался просто поболтать с какой-нибудь девчонкой, если заводил самый безобидный разговор, а уж если она видела, что он идёт с кем-то по улице, устраивала настоящий скандал. Варя не хотела его видеть, не подходила к телефону, долго плакала, и только потом жизнь потихоньку возвращалась в нормальную колею.

Сначала это его смешило, потом бесило, а после он смирился и стал молча пережидать её, как он выражался, придурь. Особенность у неё такая. Болезнь.

Катя собиралась рассказать и про таинственного поклонника, но не стала. У брата своя жизнь, свои дела и хлопоты. И Варя с её особенностями.

Проводив его, Катя вытерла пыль в квартире и опять подошла к окну. На лавочке у подъезда виднелась одинокая фигура. Она этому не удивилась, накинула куртку, спустилась вниз.

– Не надо, Глеб, – попросила, не глядя на мужа. – Сказать нам друг другу нечего. А долгие проводы – лишние слёзы.

– Катя… – Бородин тоже на неё не смотрел. Он боялся. – Пожалуйста, давай забудем плохое. У нас всё будет хорошо, вот увидишь.

– Я тебе не верю, Глеб. – Она повернулась и, не оглядываясь, вернулась в подъезд.

Когда минут через двадцать она опять посмотрела в окно, мужа внизу не было.

Дождавшись времени, когда Лена обычно приходит с работы, Катя позвонила подруге.

– Я тебе сейчас на почту фотки двойника перешлю, покажи Бориной маме, может, она его узнает. Или сыну перешлёт.

– Откуда они у тебя? – спросила Лена.

– С камеры у поликлиники.

– Умница, – похвалила подруга.

Катя отправила Лене фотографии, посмотрела на часы – тоскливый бесконечный день закончился, наконец-то можно идти спать. Она знала, что без Глеба все дни будут тоскливыми и бесконечными, но вернуть уже ничего нельзя.

Сидеть дома было тошно. Она ни в чём не виновата, а чувствует себя виновной. Нужно потерпеть, уговаривала себя Ира. Глеб обязательно к ней вернётся и в конце концов забудет свою Катю, главное, чтобы он понимал – помощи он может ждать только от неё, от Иры.

Она подумала, не полежать ли в ванне под тихую музыку, но не стала. Взяла неудобную коробку с люстрой, спустилась к машине, повезла её к матери.

С люстрой получилось неловко. Глеб точно решил, что она специально искала повод его завлечь. Она искала, конечно, но люстру действительно требовалось отвезти. Обязательно надо ему сказать, что люстру она купила маме, забота о родителях ему должна понравиться.

Люстру мать одобрила. У них с Ирой вкусы часто совпадали, а до недавнего времени совпадали полностью. Раньше Ира тоже считала, что макияж должен быть безупречным, ногти обязательно покрыты лаком, а не посещать салон красоты хотя бы раз в месяц означает полностью поставить на себе крест. Только поработав, поняла, что есть другая – внутренняя, а не внешняя уверенность в себе, такая, как у заместителя Глеба Любови Фёдоровны. Тётка голоса не повышала, без «пожалуйста» ни к кому не обращалась, замечаний не делала и сначала показалась Ире почти деревенской, только платок на голову – и в поле. Потом Ира заметила, что руки у тётки хоть и без лака, но очень ухоженные, кольца на пальцах необычные, авторской работы, а скромненький костюм далеко не из дешёвых. А после обратила внимание, что Любовь хоть и мало говорит, и тихо, но каждым словом словно ставит точку, и никто ей не возражает. Вот этого Ире очень хотелось – чтобы её мнение стало бесспорным для всех, особенно для Глеба. А ногти каждая дура может накрасить.

– У отца была? – поинтересовалась мать.

– Была, – кивнула Ира. – Он мне новую работу предлагает. Это ты его просила?