Сбывшиеся сны печальной блондинки

Но пока все шло гладко. Соблюдая конспирацию, Камиль связался с Ведищевым, и они начали осуществлять подготовку к плану по извлечению бедной узницы из этого логова умалишенных. Тем более что я наконец действительно почувствовала себя очень плохо. Как-то незаметно оказалось, что уже неделю не спускаюсь в столовую к обеду со своим повелителем и вообще с трудом встаю с постели. Когда осознала, насколько далеко зашла моя болезнь, — испугалась, ведь раньше болела только гриппом, и то три дня. Ведищев объяснил мне потом, когда узнал и про побои, и про подвал, что пневмония в моем случае была почти неизбежна, тем более что я сильно переживала, мало двигалась и почти ничего не ела.

Однако, как ни странно, моя болезнь оказалась моим выигрышным билетом, вратами на волю! Ведищев договорился со своим самым близким другом — Димой Калашниковым о визите в дом Ханмурзаева для осмотра больной невесты воротилы теневой экономики. Конечно, Дима был в курсе всего, что происходит, всей этой мыльной оперы с похищением красавиц и смелым героем-любовником. Более того, будучи по специальности гинекологом, он пошел на совершение неэтичного поступка и назвался терапевтом и специалистом по легочным заболеваниям. Камиль не забыл поехидничать по этому поводу, сказав, что поэтому и не спит с женщинами: у них часто легкие расположены не в том месте.

Калашников пришел однажды утром, серьезный, подтянутый, деловой. Надо сказать, что он все же трусил при мысли обо всех этих бандитах, шляющихся по первому этажу.

Мы были когда-то знакомы, и по его удивленному «О!» я поняла, что узнать меня теперь невозможно. Ханмурзаев решил присутствовать на осмотре. Ему, совершенно справедливо, казалось, что где-то зреет обман. Измена плелась у него под носом. Я сняла ангоровую кофту и осталась в одном бюстгальтере. В центре груди красовалось здоровенное выцветшее пятно. Казалось, кто-то измазал меня в краску болотного цвета. Калашников уставился на след синяка с нескрываемым ужасом.

— Позвольте мне осмотреть вашу невесту, — сказал он, справившись со своими эмоциями, и достал докторскую штуку, название которой я всегда вспоминаю часа через два после визита к врачу.

Дима редко пользовался этим прибором, поэтому забыл погреть кругленькую головку прибора и приложил кусочек льда прямо к моей коже. Я вскрикнула и покрылась мурашками. Дима испугался, что моя реакция вызовет недовольство «жениха». Но Ханмурзаев отвернулся от кровати, целомудренно отказавшись смотреть на меня, раздетую, до свадьбы.

У меня в голове промелькнула дурацкая мысль, что Калашников тайком передаст мне записочку от любимого, как это принято в готических любовных романах. Но записочек не было. Он просто взял мою руку и пожал ее, ободряюще глядя мне в глаза. Потом еще потыкал холодной лепешкой по моим ребрам и велел одеваться. Ханмурзаев обернулся, доктор подошел к нему и стал о чем-то довольно напористо говорить. Я услышала слово «больница» и «срочно». Рафик отрицательно покачал головой. Все, чего Калашникову удалось добиться, — небывалого по снисходительности разрешения проколоть мне курс антибиотиков и витаминов. А это было уже немало! Все вместе — запрет на госпитализацию и курс уколов — означало, что будет задействован план «Б». О нем мне рассказал Камиль, буквально только что, когда мы принимали солнечные ванны на южном балконе дома. От выходов на балкон я не отказалась. Только теперь Ахмед переносил мои бедные мощи в плетеное кресло, сама я еле доплелась до ванной.

Так вот, мы сидели на солнышке, когда, хитро улыбаясь, Рашидов поинтересовался, читала ли я Шекспира?

«Было дело», — призналась я. Тогда, продолжал интриган, я должна помнить, что и у Ромео с Джульеттой в свое время сложилась аналогичная нашей с доктором Ведищевым ситуация. Тогда в дело пошел некий эликсир, приняв который человек становился подобен мертвому, хотя и не умирал на самом деле. Если бы не досадная случайность, Рома и Юля воссоединились бы, на радость всем, и плодились-размножались бы в свое удовольствие.

— Я тут при чем? — оборвала я Камиля, увлекшегося описанием гетеросексуальной идиллии.

— Ты? Ты умрешь! — весело сообщил он.

— Как это?!

— Калашников введет тебе один препарат, и через двадцать минут ты будешь натуральным трупом. Перед смертью ты попросишь Рафика о последней услуге: пусть твое хладное тело заберет и похоронит твой Ведищев. Я прослежу, чтобы так и было. Ведищев уже будет ждать моего сигнала. Он приедет, возьмет тебя в объятия, окропит слезами…

— Камиль! — не выдержала я. — Хватит!

— Ладно, он отвезет тебя до машины «Скорой», где будет все готово для оживления усопшей…

— Камиль! — Понятно, что для этого мистификатора поучаствовать в таком сюжете — просто праздник.

— Хорошо, хорошо! — Камиль пытался умерить свое веселье. — Так вот, тебя приведут в чувство, и ты, как настоящая невеста Франкенштейна…

— Ты идиот? Или прикидываешься?