Счастье

– Ты что, газет не читаешь, телевизор не смотришь?! Главные полосы забиты изображениями моделей с голой грудью, певцами-трансвеститами, бесстыже хохочущими проститутками, катающимися на водных лыжах. Народ, о котором ты говоришь, – стадо, порабощенное стадо. Они лишены индивидуальности, чести, достоинства!

Брат ее и его товарищи убивают себя, чтобы пробудить это стадо, но ни до кого не доходят вести об их жертвах. Друзья протестующих на воле тоже едва сводят концы с концами, служат за тридцать три сребреника, а потом выходят на улицы, устраивают митинги и убивают полицейских. Идет кровавая и бессмысленная игра, однако брату это объяснить невозможно. Мальчишка словно из другого мира. Как заколдованный, ничего не слышит. Все, что говорит его семья, считает предрассудком, если и слушает, то не верит. Их мама питает последнюю надежду, что ей удастся при встрече уговорить его прекратить голодовку, однако Сехер знает, что Али Риза настоит на своем.

Если даже арбитражный суд вынесет положительное решение, если даже его переведут в больницу, то все равно уже Али Риза – живой труп. Память разрушена, не может ходить, плохо видит, он до самой своей смерти будет нуждаться в уходе. Ни живой, ни мертвый. А так называемому обществу, народу до этого не будет никакого дела! Для таких, как этот чиновник, он враг, а такие, как эта лежащая напротив бедная девушка, вообще ничего не знают о политической борьбе.

Сехер понимала, почему в своем большинстве алевиты[20] никому не доверяют, почему заключают браки только среди своих, почему ни с кем не смешиваются. Со стороны это выглядело как архаичные предрассудки, а на самом деле именно убийства и преследования, которым они подвергались на протяжении веков, привели их к закрытому образу жизни и вынуждали жениться на родственницах.

С детства они с Али Ризой обожали время церемоний сема[21]. Женщины, мужчины, дети, одетые в красные и зеленые одежды, становились на сема и под равномерные ритмы саза[22] начинали кружиться, словно журавли. Самым привлекательным был обряд «обнажения собственной сущности», в ходе которого огромные группы людей, став на колени, каялись перед шейхом. Для Сехер самым волнующим моментом было жертвоприношение, после которого раздавали мясо.

К шейху подводили выкрашенную хной овцу со связанными ногами. Шейх, играя на сазе, исполнял для нее три народные песни-тюркю[23]. Во время третьего песнопения у овцы просили прощения за то, что она будет принесена в жертву, восхваляли ее достоинства, молились. Овца ходила свободно среди толпы, шла куда хотела, и никто ей не мешал. Она разгуливала среди одетой в разноцветные наряды толпы, среди разложенной на подносах ароматно пахнущей еды, под громкие звуки музыки…

Вот и Али Ризу и его друзей точно так же приносят в жертву, только никто не просит прощения, а напротив – все ненавидят их. А может, этот мальчишка вошел в тайную организацию в школе из-за того, что к алевитам на протяжении столетий относились, как к ядовитым змеям? Их группа симпатизировала вооруженным повстанцам, члены которой, такие же не осведомленные толком ни в чем ребята, как Али Риза, расклеивали плакаты и распространяли листовки. Большинство из понесших наказание были еще совсем детьми.

Али Риза был просто сердобольный мальчик, который не то что террористический акт совершить, курицу зарезать не может. Из-за того, что в алевитских селах нет мечетей и алевитские женщины не закрываются хиджабом, другие мусульмане не считают их единоверцами, говорят, что они хуже неверных. По мнению суннитов, пить спиртное и совершать молитвы под музыку – абсолютно неприемлемо!

Сехер немало наплакалась от своих одноклассников за то, что не держала пост. Ее постоянно оскорбляли за то, что она была из алевитов.

Женщина-алевитка, да еще из бедняков, – никому не пожелаешь такой судьбы. А тут еще вдобавок ко всему – брат-«террорист». Это значит, что в Турции для нее будут закрыты все двери. Самым лучшим было бы найти какую-нибудь работу и выйти замуж за не-алевита.

– О Али, Али[24]! – произнесла она. – Если бы ты был сильнее, разве дал бы ты убить себя?! Ты, будучи Львом Аллаха, зятем Пророка, сколько несправедливости претерпел, и даже семью спасти не смог. И мы до сих пор столько веков спустя во имя тебя терпим все эти муки.

Хотя она не верила в Али, все же дерзко укоряла его, пользуясь выражениями народных песен-тюркю. По толкованию алевитов, Али был вознесен на небеса, однако в некоторых старых тюркю сам Пророк, а иногда даже и Аллах ругали Али.

Однажды в школе Сехер прочитала ребятам стихотворение поэта XV века Кайгусуза Абдала, в котором говорилось о Всевышнем:

Бог – наивысшая сила,
Бог – это ночь и день,
Это бесплотное Имя,
Ты – несравненный Бог!