Счастье для дурочки

Но тот, кто был за дверью, решил во что бы то ни стало попасть в квартиру. Дверной звонок, поочередно разливаясь всем заложенным в его программу репертуаром, успокаиваться не собирался. В конце концов настойчивость нежданного гостя вынудила Алину подняться с кровати. Держась за стенку, спотыкаясь и пошатываясь, женщина отправилась к двери. Совсем не интересуясь тем, кто пришел, она открыла дверь и также не торопясь вернулась в кровать… Алина, как была, в одежде, залезла на неё и натянула на себя покрывало до самого подбородка.

Спустя пару минут в дверях спальни показался мужчина. На минуту он замер, увидев Алину лежащей в кровати, а потом, пройдя вглубь комнаты, не спрашивая разрешения, сел на кровать рядом с лежащей женщиной.

— Здравствуй, Алина, — произнес он чуть хриплым голосом.

Та не ответила.

— Как ты себя чувствуешь?

В ответ — молчание.

Мужчина, присмотревшись к Алине, увидел, что глаза у той закрыты. Он протянул к ней руку, немного помедлил и, решившись, легонько коснулся её волос, убирая их с лица. Алина всё так же лёжа с закрытыми глазами, вдруг потянулась за его рукой, как кошка, выпрашивающая ласки… И тут же будто очнулась, распахнув глаза, села в кровати.

— Вы кто? Как попали сюда? — удивленно спросила она, забыв, что сама открыла дверь.

— Как попал? — обескураженно переспросил он. — Ты меня пустила сама.

— Я? — растерялась она. — Когда? — А потом, тут же спохватившись, подтвердила. — Ах, да! Впустила. Так это вы так трезвонили?

Мужчина усмехнулся.

— Да. Я беспокоюсь о тебе. Вчера посмотрел на тебя на поминках — ты совсем никакая, как зомби.

— Такая страшная? — вдруг с горькой усмешкой поинтересовалась Алина.

— Нет, конечно, — с жаром произнес он и почему-то тут же смутился. — Девочки за тебя беспокоятся: ты не ешь, не пьешь, — его голос стал вполне обычным, таким же мягким и спокойным. — Как долго ты собираешься бастовать?

Алина пожала плечами.

— Может, ты ещё и не спишь?

— Не сплю, — соглашаясь, эхом подтвердила она. — А тебе какое дело? — спросила она, неожиданно перейдя на «ты».

— Сергей просил присматривать за тобой…

— За мной? Просил? А ты кто?

Мужчина тяжело и надрывно вздохнул.

— Алина. Я Кирилл.

Алина с недоумением уставилась на него, но буквально через минуту в её глазах появилось понимание.

— Ну да… когда — то у Сережи был такой друг, но я его никогда не видела…

Кирилл снова вздохнул. «Видела», — подумал он, но Алине не сказал. Ему нельзя было давить на неё, нельзя было вспугнуть зародившийся контакт. Теперь, когда Сергей ушёл, он должен постараться аккуратно, неторопливо возобновить старые отношения или же начать всё с самого начала, что бы завоевать её сердце. И выполнить наконец то, что когда-то не смог довести до конца. Но сказал он ей совсем другое.

— Я искренне любил Сергея, как брата. По сути, мы и были братьями, только по жизни, а не по крови. Он очень любил тебя, и я любил… кого-то.

Его и без того темные глаза совсем потемнели от воспоминаний. Опомнившись, он добавил.

— Но сейчас не об этом. Сережа просил передать тебе кое-что.

И он достал из нагрудного кармана сложенные вчетверо листы бумаги и протянул их Алине. Она помедлила, нерешительно потянулась за посланием, а потом, быстро выхватив его, развернула и невидящими глазами уставилась в текст, написанный каллиграфически аккуратным почерком Сергея.

«Линушка, любимая!» — прочла она. — «Фраза, с которой я должен был бы начать это письмо тебе, так банальна, что мне становится не по себе…».

Алина нахмурилась, ничего не понимая, и снова принялась перечитывать текст с самого начала.

«Линушка, любимая! Фраза, с которой я должен был бы начать это письмо тебе, так банальна, что мне становится не по себе, но, что называется, «из песни слов не выкинешь».

Я вынужден написать это письмо по двум причинам: первая — у меня есть возможность ещё раз сказать, что я тебя люблю, а вторая — пришло время покаяться и заявить тебе о моей последней просьбе, практически воле.

Итак…

Моя любимая! Моя ласковая! Моя нежная девочка!

Если ты читаешь это письмо, значит, меня больше нет. Я ушёл навсегда.

Прости! Прости! Прости! И ещё тысячу раз «прости»! Я готов был бы вымаливать у тебя прощение вечно, если бы мне это позволили делать. Понимаю, что то, что произошло со мной, снова доставило тебе боль. И я пока не знаю, какими будут мои последние дни, но раз уж так случилось, что мне предстоит уйти, то лучше б, если это произошло быстро. Правда, «быстро» часто означает «болезненно», но я уже готов ко всему. Лишь бы это не растянулось на многие месяцы. Если мой уход затянется, я буду страдать не от боли, я к ней привык, а от того, что так долго мучаю тебя.