Счастье для Хулигана

— Заткнись, Гора! — со слезами в синих глазах кричит в ответ Дикий. — Она просила спасти её дочек! — хватает меня за футболку, дёргая на себя. — Она просила спасти их, а не её! Понимаешь, как для неё это важно?! И не смей говорить, что… — и его голос срывается всхлипом.

— Извините.

Бросив это, отцепляю его руки и выхожу на балкон. Приложив кулак ко рту, во всю глотку вою.

Как я, блядь, даже подумать о таком мог? Это же её мечта! Вот только если она выносит этого ребёнка ценой собственной жизни, то не уверен, что смогу даже взглянуть на него. Известны случаи, когда женщины выдерживали беременность, даже находясь в коме. Но на это уходили все жизненные силы. Они перегорали, чтобы дать жизнь, которая забирает их собственную. Как можно такое принять? Как позволить ей сделать это? Как смириться? И почему Тимоха, мать его, говорит о множественном числе? Она не одна?

— Боже… Ди, дай знак, что мне делать.

— Не отпускай. Никогда не отпускай. Помнишь, как я обещала, всегда быть рядом? Будь их семьёй. Будь рядом с ними.

Понимаю, что брежу, но продолжаю говорить с фантомом.

— Я хочу быть с тобой. Зачем мне дети, если не будет тебя?

— Я буду. Бесконечно, Егор.

— Бесконечно, Диана.

* * *

Четыре дня.

Четыре сраных дня.

Четыре бесконечных, одиноких, полных отчаяния ночи.

Семь переливаний крови. Тимоха уже настолько белый, что ещё пара таких заходов, и он сам впадёт в кому. Вся семья Дикарки нескончаемым потоком появляется в больнице. Рядом с её палатой постоянно дежурят минимум двое Диких. Только я круглосуточно несу свою вахту на узкой раскладной кровати, стоящей в углу комнаты. Впервые радуюсь тому, что прохожу ординатуру в этой больнице. Даже пережравший озверина Валерий Павлович оставляет меня в покое. Каким бы мудаком он не был, в нём оказывается куда больше человечности, чем я мог себе представить. Несмотря на бесконечные операции и то, что состояние Дианы не в его профиле, он сам ведёт её. Позволяет мне поселиться в её палате и даёт оплачиваемый отпуск на неопределённое время.

— Ты, наверное, считаешь меня сволочью, как и все остальные. — спрашивает, сменив капельницу и проверив показатели. Я только безразлично передёргиваю плечами из своего угла. Мне сейчас как-то совсем не до него. Даже если бы из ординатуры попёр, я бы жил здесь. Мужчина устало вздыхает и присаживается на стул, глядя мне прямо в глаза. — Я понимаю, Егор, что ты сейчас чувствуешь.

— Неужели? — иронично выгибаю бровь. Сколько раз я слышал это за последние несколько дней? — И что же я чувствую?

— Отчаяние. Ты одновременно веришь и боишься надеяться. Двенадцать лет назад моя жена медленно умирала от рака головного мозга. Я тоже не отходил от неё. До последнего ждал чуда, но его не произошло.

— Очень ободряюще. — рычу колко, но он никак не реагирует на мой выпад.

— Но работая здесь, я видел много чудес. Кому-то везёт, а кому-то нет. Ты думаешь, что я так гоняю тебя, потому что я скотина, и ты мне не нравишься, но это не так. Ты сможешь стать отличным врачом. Возможно, лучшим. Я готовлю тебя к тому, чего ты добьёшься, если не опустишь руки. Если я, чужой человек, поверил в тебя, то поверь и ты в свою невесту. Она могла потерять ребёнка, но этого не случилось. Она могла умереть до того, как её брат прилетел, но она выжила. Она могла сдаться, но продолжает сражаться за жизнь. Если она борется, то и ты не сдавайся. Однажды вы оба добьётесь многого. Подниметесь на вершину. Вместе. Только не теряй надежду.

Эти слова стоят в ушах, сколько не стараюсь от них избавиться. Подойдя к койке, заглядываю в бледное лицо, на фоне чёрных волос кажущееся белее простыней. Чёрные ресницы оттеняющим веером лежат на щеках, на которых нет и капли привычного румянца. Накрываю ладонью плоский живот, и вдруг внутри становится теплее. Опускаюсь на колени, продолжая гладить животик под тонкой тканью покрывала.

— Мои девочки. — шуршу беззвучно. — Ты так мечтала о дочке, Диана. А их целых две. С двумя я точно не справлюсь один. Ты нужна мне. Всем нам, Котёнок. Вернись. Возьми на руки своих малышек. Я хочу видеть, как ты кормишь грудью наших детей. Хочу слышать, как поёшь им колыбельные. Хочу, чтобы ты видела, как они растут, слышала их первые слова, наблюдала за первыми шагами. У нас ещё так много впереди. У нас целая жизнь, родная. Вместе. Ты мне обещала. Как же Нью-Йорк, Ирландия, Шотландия и… Представляешь, я вспомнил — Лондон. Как же тот коттедж в Карелии с бассейном на крыше и снежные сугробы кругом? Ты моя Золушка. Да, жизнь не сказка, но у нас с тобой должно быть "долго и счастливо". Мы уже столько всего пережили, так что не смей сдаваться сейчас. Живи, любовь моя. Моя жизнь. Моё аномальное счастье. Живи, Ди.

— Господи… — раздаётся за спиной жалостливый всхлип. Продолжая стоять на коленях, поворачиваюсь на звук. Мама Дианы ревёт, стоя в дверях. За её спиной с влажными глазами стоит Виктор. — Ты всем нам нужна, доченька. Только не умирай.

— Она не умрёт. Дианка справится. — толкаю уверенно. Поднявшись, обнимаю будущую тёщу. — Она очень сильная. И она обязательно вернётся к нам.