Счастье для Хулигана

Мои б слова да Богу в уши. Не знаю, верю ли я теперь в него, но после внезапного появления единственного человека, способного спасти любимую, появилась уверенность, что какая-то сущность всё же существует. Есть тот, кто решает наши судьбы. Но если его решение мне не понравится, то я переверну весь мир, но добьюсь своего.

Я никогда в жизни не видел Никиту и Максима такими поникшими. Я не думал, что увижу, как Андрюха и его отец, обнявшись, будут плакать. В тот момент, когда произошёл этот кошмар, я даже представить не мог, что кому-то, кроме меня, может быть так же больно. Вот только они могут потерять дочь и сестру, а я жену и обоих дочерей. Они моя кровь и плоть. Они часть моей жизни. Сложно поверить, что внутри её тела целых две крошечных жизни, созданные нашей любовью. И совсем нереально представить, что Диана больше никогда не вернётся к нам.

Поскольку живу я в больнице, часть Диких живёт в моей квартире, а остальные в гостинице. Я даже не знаю, кто и где. Да и не интересует меня это. Сейчас важно только одно.

Приняв короткий душ, растираю полотенцем волосы и иду к ближайшему автомату с кофе. Даже не дав ему остыть и не добравшись до палаты, почти полностью его выпиваю. Я почти не сплю, следя за любыми скачками показателей, прислушиваясь к каждому шороху, подскакивая к кровати Дианы каждый раз, стоит только принять мелькнувшую на покрывале тень за движение. В такие моменты сам перестаю дышать, надеясь, что это не очередная галлюцинация. Но ничего не меняется.

Так же и сегодня. Опираюсь спиной на стену и неотрывно смотрю на Ди. Глаза снова жжёт соль, но там же она и остаётся. Целую в прохладный лоб и поглаживаю живот.

— Спокойной ночи, мои девочки.

Занимаю место в углу, но продолжаю смотреть на неё до тех пор, пока усталость не берёт своё. Веки опадают вниз, и сознание поглощает темнота.

— Арина, Карина, перестаньте убегать. — кричит Ди со смехом, ловя хохочущих малышек.

Подхватываю на руки визжащую дочь.

— Так нечестно. Ты всегда ловишь меня! — возмущается дочка.

— А ты у нас кто? Карина или Арина? — ржу, когда она начинает дуть губы.

Если бы не более тёмные глаза, чем у сестры, то я бы собственных детей не различал. Жена, наконец, ловит вторую дочку.

— Попалась, капризуля! — вскрикивает она. Перехватив дочку одной рукой, подходит ко мне, нырнув под руку. Оборачиваю тонкие плечи, глядя на сияющее лицо. Она приподнимается на носочках и шепчет прямо в ухо: — Проснись, Северов. Проснись.

Так резко распахиваю глаза и подрываюсь на постели, что голова начинает кружиться, а мозг, как попкорн, раздуваться. Ещё немного и взорвётся. Со стоном прикладываю ладонь к виску, сжав зубы.

— Что тебе приснилось? — шепчет Дикарка.

Говорить с галлюцинацией? А почему бы и нет? Она хотя бы отвечает.

— Ты. Наши девочки. Наша жизнь.

— Тогда почему так подскакиваешь?

Не могу понять, сон это или глюк. Осторожно и медленно открываю глаза, чтобы утонуть в синей глубине.

— Я сплю? — хриплю, боясь ошибиться и поверить в то, что это реально.

— Какой же ты дурак, Егор. — шелестит Дикарка, забираясь сверху на меня. — Можешь вытащить эту долбанную иголку? — указывает глазами на капельницу, перекочевавшую к моей раскладушке. — Я хочу, наконец, тебя нормально обнять.

Приподнимаюсь, часто моргая. Касаюсь подушечками пальцев щеки, носа, губ, волос, шеи. Прижимаю ладонь к груди, ощущая бешеное биение её сердца.

— Это не сон?

— Если это сон, то не просыпайся.

Приняв вертикальное положение, вынимаю иглу и с силой, но особой осторожностью прижимаю к себе Дианку. Она со смехом и слезами бросается на шею. Мои щёки режет кислота. В груди запредельное давление. Глажу её тело, не веря в реальность происходящего.

— Ты вернулась. — выпаливаю сквозь слёзы и нервный смех.

— А как я могла оставить своего Хулигана? — шелестит малышка, цепляя мой взгляд. — Тот поцелуй не был последним. Но этот станет первым. — и, толкнувшись вперёд, вдыхает в меня жизнь вместе со вкусом персика, который я даже не мечтал снова вкусить.

Глава 42

Новый шанс. Новая жизнь. Новое счастье.

— Я беременна? — потерянно шепчет Дикарка.

Она спрашивает это уже шестой раз за последнюю минуту. То есть каждые десять секунд.

— Ты беременна. — отбиваю с улыбкой уже в шестой раз за последнюю минуту.

Она сидит на своей постели, скрестив ноги в позе йога. Сжимает ладошками настолько плоский живот, что не удивлён, почему ей сложно в это поверить. Но при этом светится ярче летнего солнца. Сияет так ослепительно, что я в миллионный раз проклинаю себя и за слова, и за мысли, что лучше бы этого ребёнка никогда не было.

— Но как? Когда? Я же делала тест всего четыре дня назад.

Если не считать тех пяти, что она провела в коме, конечно. Но об этом я предпочитаю умалчивать.

— Около трёх недель. А тест был ошибочным. Возможно, срок слишком маленький или он тупо бракованный. Я не знаю, почему он показал одну полоску.

— Но это точно? — недоверчиво округляет глаза.

С тихим смехом подаюсь вперёд и накрываю её прохладные кисти своими. Прижавшись лоб в лоб, давлюсь её частым, дробным, обжигающе-горячим дыханием.