Счастье для всех

Я и тут спорить не стал и даже не дернулся, когда Молчун повязывал мне на голову тряпку, насквозь провонявшую у него в кармане прогорклым кожным салом и кислым потом. Нелегкое испытание для любого, кто ранее не бывал в плену. Я бывал, потому далось мне это дело проще. Секрет элементарный: еще до того, как тебе перевязали голову этим счастьем, начать дышать ртом – тогда, может, и не стошнит. Просто такие повязки никогда не стирают и не заменяют на новые. Наверно, специально, дабы пленник думал не о побеге, а именно о том, чтоб не проблеваться на спину впереди идущему конвоиру. Ибо чревато, особенно в моем случае, когда держишь того конвоира за ремень, а справа и слева потрескивает и пышет жаром неминуемая смерть.

Хорошо, что наше путешествие длилось недолго. Минут через десять зловещее потрескивание осталось позади, и Молчун снял с моей головы тошнотворную повязку.

– Ну, вот и все, – сказал Копыто. – Теперь идешь километр прямо по шоссе до села Залесье. Пройдешь старую школу, сразу за ней справа будут гаражи и АТП, где наши бензозаправку оборудовали. Она охраняемая, но ты парень ловкий, разберешься. Но смотри, если кого из наших грохнешь, мы узнаем моментом, и тогда твой дружок точно до утра не доживет.

– А вам разве Орф не велел меня до заправки проводить? – поинтересовался я.

– А ты не много вопросов задаешь, хомо? – процедил мутант сквозь зубы.

– Понятно, – кивнул я. – Оружие мне вернуть он тоже не распорядился?

– Короче, завтра вечером в это же время мы будем ждать тебя здесь, на границе аномального поля, – проговорил Копыто, будто и не слыша моего вопроса. – Хотя, думаю, не придешь ты, и ждет нас всех завтра в «Тысяче бэр» знатный ужин.

Сказав это, мутант повернулся спиной и, уверенно лавируя меж аномалий, направился обратно. Молчун двинулся за ним, словно плечистая тень. Я еще успел заметить, как Копыто что-то швырнул назад, в большую «мясорубку», после чего та тут же взвилась вверх трехметровым пыльным вихрем, скрывая мутантов от моего взгляда. Ага, это они все же опасаются, как бы я их секретную дорожку меж аномалиями не вычислил. Кстати, правильная мера безопасности. Даже и предположить не могу, что он такое туда бросил. Так «мясорубка» только на крупную добычу реагирует, типа лося или, на худой конец, человека. Хотя, похоже, у чернобыльских мутантов свои взаимоотношения с аномалиями.

Больше тут делать было нечего, поэтому я развернулся на сто восемьдесят и потопал себе по дороге.

* * *

Копыто не обманул. Минут через пятнадцать хорошего ходу я дошел до столба со ржавой табличкой, на которой, впрочем, еще вполне читалась надпись:

с. Залiсся

2849 мешканцiв

до аварiї на ЧАЕС

Евакуйоване 04.05.1986 р.

у Бородянський район

Київської областi[9]

Сразу за столбом начиналась темная стена леса, углубляться в который на ночь глядя без оружия решительно не хотелось. Но дорога вела именно туда, так что выбора не было.

– М-да, – пробормотал я себе под нос, входя под мрачную сень деревьев. – Если выживу, обязательно напишу подробную инструкцию по тому, как ночью в Зоне пройти через лес и остаться в живых.

Словно в подтверждение моих слов, слева кто-то завыл, причем довольно близко. То ли мутировавшая собака, то ли еще какая-то тварь, мне неизвестная, но явно голодная. На сытое брюхо так тоскливо не воют.

И я побежал, хотя тоже готов был выть от голода и усталости. Зажевать бы сейчас кусок хлеба с тушенкой, рухнуть куда-нибудь под куст да поспать минут шестьсот. Мне ни матраца, ни одеяла не надо, только б никто не трогал. Но здесь, в лесу, до утра не дожить, потому я и мчался вперед, развлекая себя мыслями о еде и отдыхе, и при этом очень стараясь на бегу не сбиться с пути и не врубиться башкой в дерево.

Хорошо, что дорога была прямой, как стрела, а асфальт при СССР еще не научились разбавлять и класть пятисантиметровым слоем, так что шоссе было относительно в порядке. Я бежал, шестым чувством понимая – невидимые во тьме твари уже учуяли меня и сейчас продираются через кусты, чтобы догнать, повалить, разорвать…

Да уж, поздним вечером в лесу треск ломаемых веток по обеим сторонам дороги стимулирует лучше, чем фантазии на тему хлеба и тушенки. Лес стал немного реже, и я на бегу различил в сени деревьев контуры сельских домов со слепыми провалами окон. Мертвая земля, мертвое село. И ты, ночной спринтер, скоро будешь мертвым, если остановишься или хотя бы немного снизишь темп.

В общем, через Залесье я промчался на скорости, думаю, никак не ниже чемпионской. Отметив справа от себя знакомые очертания старой школы, которые в Союзе наверняка строили по одному и тому же чертежу, я резко свернул с дороги прямо через поле, к смутно белеющим впереди одноэтажным строениям, сложенным, похоже, из силикатного кирпича.

Хриплое дыхание, которое я уже слышал за спиной, стало отдаляться. Наверно, неизвестные хищники предпочитали охотиться в лесу, недолюбливая открытые пространства.