Счастье. Двадцать семь неожиданных признаний

Утренние гигиенические процедуры, во время которых запахи можно было и вдыхать, и впитывать всем телом, все эти лосьоны, скрабы, кремы и даже зубная паста трех сортов на выбор. Крепчайший кофе, заваренный с самого утра, зажаренные до черноты тосты, намазанные какой-то явно жутко вредной, но очень вкусной и пахучей сырной массой. Сложный выбор одежды, безукоризненно выстиранной, и обуви, заранее обработанной средствами от пыли, влаги и вообще всего, что могло подстерегать на дороге. Поход в большой магазин с большой тележкой, покупка всего, что пахнет или должно пахнуть, но пока стоит закупоренное и ждет своего часа, как сказочный джинн, исполнитель желаний. Перекус в дешевом кафе, где в зале веет разогретым в сотый раз растительным маслом, а в крошечном туалете заперта какая-то невероятная смесь естественных и искусственных запахов. Наконец, возвращение домой, долгожданная уборка и затем – два, а то и три часа абсолютного счастья. Потом быстрая возня на кухне, муж, ужин, снова муж, потом обязательно выслушать и посочувствовать, скучно, но несложно. Потом ванна, и снова запахи, теперь уже изысканные, строго дозированные: несколько капель ароматического масла, или пена, или соль, или, баловства ради, всего по чуть-чуть и одновременно. Облако росло и распушалось, насыщаясь все новыми и новыми ароматами. Теперь Ирочка нежилась в нем каждую минуту своей новой жизни, не вспоминая прошлое и перестав тревожиться о будущем.

О том, что с облаком приключилось что-то нехорошее, Ирочка узнала сразу, как-то среди ночи, проснувшись и не ощутив его оберегающего присутствия. Она встала, прошлась по квартире, еще не понимая точно, что произошло. Вышла в прихожую, отыскала на вешалке пальто, в котором вчера выходила на улицу, вытащила из кармана свой любимый клеящий карандаш и стала нюхать.

Карандаш не пах. Дрожащими руками Ирочка закрыла колпачок, засунула карандаш обратно в карман и побежала на кухню. Она открывала банки с кофейными зернами, потом бросалась к раковине и хватала губку для посуды, сворачивала крышечки у всего, что попадалось под руку, но не ощущала даже тени какого-либо запаха. Она стала дышать быстро и часто, от этого у нее закружилась голова. Уже теряя сознание, она увидела мужа, стоявшего в дверях, успела прошептать «ничего не чувствую» и упала.

Пришла в себя Ирочка в больнице. Вокруг по-прежнему не было никаких запахов, но стоявший в этой пустоте муж имел вид неуместно загадочный и радостный. Ирочка вопросительно на него посмотрела. «Ты беременна!» – сообщил Алексей и засмеялся.

Новость ее не огорчила, но и не обрадовала. Ее беспокоила только внезапная потеря обоняния и стремительно редеющее облако. Она попросила позвать врача. Врач ничего путного не сказал, настаивал, что нужно беречься, бывать на свежем воздухе.

Домой Ирочка вернулась уже в полном отчаянии. Потянулись длинные дни, лишенные и запаха, и смысла. Муж, окрыленный новостью о предстоящем отцовстве, ничего не замечал; даже известие о том, что его родная мать сошла с ума, он воспринял с изрядной долей юмора.

Ирочка выходила гулять, уже безо всякой надежды проходя мимо магазинов, мусорных контейнеров и ларьков с едой. Все было серым, все пахло серостью и ненужным свежим воздухом, от которого Ирочку мутило. Облако распалось на безжизненные куски, они бестолково роились вокруг, не защищая и не обнадеживая. Муж наконец заметил, что Ирочка стала бледнее, чем обычно, испугался и отвез ее в платную клинику. Там взяли анализы, ахнули и предложили немедленно лечь на сохранение.

Она выпросила себе еще один день на воле. Муж уехал на работу, а она вернулась домой и принялась за уборку. Взяла самые сильные концентрированные средства, ароматы которых помнила лучше всего, и из последних сил начала мыть пол. Ей было страшно и обидно; она не представляла, как будет несколько месяцев лежать в больнице, окруженная тысячами интереснейших новых запахов, которые она не в состоянии уловить. Ирочка драила сверкающий пол, плакала и вытирала слезы, не снимая резиновых перчаток с котятами. Они не пахли, как и раньше, но это было уже безразлично.

Вдруг она почувствовала, что ее облако снова стало густеть. Сначала появился запах хлорки. Потом из кухни потянуло чем-то горелым. Облако росло, наливалось розовым, потом красным, оно обнимало Ирочку и просило ее больше не бояться. Ирочка уже давно стояла в луже собственной крови, но была абсолютно спокойна; запахи вернулись, они вливались в облако, окружали Ирочку толстыми слоями, они баюкали и утешали. Ирочка стояла и улыбалась. Облако снова пахло счастьем.

Борис Минаев. Яблочный Спас [17]

Счастье, оно такое.

Иногда на пустом месте возникает. Когда его и не ждешь.

Вот такая, например, история.

Колупаев говорит:

– Вот, слушай, Лева, какая история, в этом году лето очень яблочное, прут и прут эти яблоки, и вот мамин брат из деревни яблоки нам привез, три мешка…

– Сколько? – не поверил я.