Счастье…это?

– Ну вы люди все время совершаете эту ошибку вы боретесь со злом, а с ним не нужно бороться. Они должны быть у человека всегда и сосуществовать гармонично, одинаково. И человеку ни в коем случае нельзя их противопоставлять.

– А, что же ему делать, тогда?

– Вот, не бороться ему нужно, а уметь брать от того и другого то, что нужно.

– Что брать-то?

– От добра человек должен взять любовь, радость, гуманность, понимание, сердечную теплоту, а от зла взять решимость, смелость, храбрость, стойкость, все лучшее, ведь именно этого добру и не хватает. Вспомни свои ощущения, когда ты по-настоящему злился на себя, сколько решимости у тебя было. Помнишь? Только тогда и наступит внутри человека баланс дора и зла, к которому он должен стремиться, не к борьбе Фина, а к балансу, понимаешь? И тогда человек все увидит в другом свете, абсолютно другом, и жизнь его заиграет совсем другими красками, и сердце его откроется и будет нести людям свет и доброту. И тогда откроются тебе многие истины, недоступные тебе до настоящего времени.

Афиноген заворожено смотрел на Аглаю, он не мог поверить, в то, что сейчас услышал. Такие простые слова, были так понятны, что он не мог сообразить, как он раньше сам до этого не дошел.

– А, когда баланса нет, тогда? – хмурясь спросил он,– получаюсь, я?

– Да, тогда получаешься, ты! Алкаш, и отморозок бросивший мать, жену и дочь! Теперь дошло? Ты пей кофе, пей, чего ты так на меня уставился? За каменной стеной жалости к себе любимому и на весь свет обиженному, тебе даже не хватило злости разозлиться на себя как следует и на, что-то решиться. И сил оставалось у такого сильного и здорового мужика, только на то, чтобы открыть холодильник и поднять стакан. Ладно, мальчики пойду я, дел еще полно. Засиделась я чего-то.

Порфирий убрал чашки и печенье. Аглая повернулась к Афиногену.

– Без обид?

– Ну, какие обиды, только злость на себя любимого, – усмехнулся Афиноген.

– Обещай, что осмыслишь это все, только чур сам без Фиры.

– Обещаю.

– Ну, и хорошо. Развлекайтесь тут, мальчики, я ушла.

Когда дверь за ней закрылась Афиноген покачал головой и повернулся к Порфирию.

– Вы сколько вместе живете?

– Для тебя всегда,

– Это, как всегда.

– Если я отвечу тебе двести тридцать два года и шесть месяцев, это в твое измерение вложится.

– Нет, – Афиноген удивленно помотал головой.

– Значит всегда. Три года, если тебе интересно.

– Я думаю, ты в первый раз правду сказал, что-то мне кажется, что лет двести не меньше.

Минут через тридцать зашла Валерия с контейнерами для еды. Она молча прошла на кухню и стал накрывать стол для обеда. Порфирий долго наблюдал за ней, пока наконец его терпение не лопнуло.

– Что, это тут за командир такой объявился? Ходит тут как у себя дома. Ты почему не в школе?

– Дядя Порфирий, ну чего вы злитесь, меня тетя Аглая отправила.

– Куда отправила?

– Сюда! Я ее на улице встретила. Она мне сказала иди, Лерочка, покорми моих чудаков, а то с утра голодные сидят, и контейнеры отдала, передала, чтобы за хозяйку стол накрыла и покормила вас.

– Пошли обедать, усмехнулся Афиноген, – ты с нами, принцесса?

– Нет, у меня тренировка через полчаса, пропускать нельзя.

Она вышла из офиса и на прощание помахала им рукой. Они зашли на кухню и сели обедать. Афиноген какое-то время рассеяно ковырял вилкой в еде, порываясь, что-то спросить у Порфирия. Наконец он не выдержал.

– Нет, а когда общее зло вселенское? С этим, тогда как? Фашизм, например, терроризм, исламизм, радикалы всякие недоношенные. Это же зло как бы на всех.

– Ты никак успокоиться не можешь? Ешь давай! Еще день впереди.

– Не могу, не понимаю я этого.

– Не вселенское это зло и не общее. В общем это тоже люди! Ты пойми немецкий фашизм он ведь к Германии никакого отношения не имеет. А исламизм к исламу. Это всего лишь разыгранная карта, сильными мира сего. Ну вот, например, Гитлер, все же начиналось не с Германии, а с кучки жалких неудачников, они ведь начинали с вещания добродетелей, обещали счастливую жизнь, работу, кормежку, они же тогда не предлагали убить половину мира. Их становилось все больше и больше, и запросы все больше и больше, они превращались в реальную силу, потом появились парни с большими деньгами, которые и денег дали и пальцем указали куда идти. И ведь поначалу все было хорошо, у людей и работа, и еда, и идея появилась, которую на поражении в первой мировой вскормили, все как обещано. А чушь эту про естественный отбор, высшую рассу, им потом в мозги вложили. И ведь поверили, а когда прозрели, то Берлин в головешках уже. Поэтому нет вселенского зла есть люди, которые его воплощают. Гитлер и его сторонники и все сверхчеловеки, это и есть вселенское зло созданное руками одних в головах других, а государственные институты, стоящие на страже государства, полиция, гестапо, все это закрепили, и под страхом смерти удерживали. Так, что все от человека зависит, от каждого. И многие боролись, и среди немцев тоже, не против своих, а именно против зла.

– Ну, и что же я по-твоему должен у фашизма взять по вашей теории «голозадых индейцев», вы же так меня учите.