Счастье и другие незначительные вещи абсолютной важности

А. Вы ошибаетесь. Это была моя версия Агнии Барто. Просто детский стишок. Если бы вы были ребенком, вы бы его знали. Я понятия не имею, кто такой Гамлет и о чем он говорит в своем монологе.

С.Г. Вот именно поэтому ты и переврала монолог от начала и до конца. В этом и состоит твоя вина.

А. Позвольте с вами не согласиться. Ведь «Бычок» – это не только «от самого начала и до самого конца» не монолог Гамлета, это еще и не первая глава «Анны Карениной» – «от самого начала и до самого конца», и не список кораблей в «Илиаде» – «от самого начала и до самого конца», и не вступление к «Лолите» – «от самого начала и до самого конца», и… (У Алисы даже дыхание перехватило от невозможности перечислить все примеры, которые как грибы (психоделические?) вырастали у нее в голове.) А еще (вот тебе!) – это не музыкальная заставка к передаче «В мире животных».

С.Г. Ты совершенно права. Ты сейчас переошибла всю мировую литературу. Ты ее всю процитировала «не так, от самого начала идо самого конца», кроме своего дурацкого детского стишка.

(На этом месте Алиса расплакалась.)

С.Г. Не терплю слез. Ладно, прекрати. Я дам тебе один совет. Когда в следующий раз ты будешь стоять в классе у доски и отвечать на какой-нибудь дурацкий вопрос, а учительница скажет, что твой ответ неверен «от самого начала идо самого конца», ты спроси у нее, а как она вообще поняла, о чем ты говоришь, если «все не так, от самого начала идо самого конца». Сама увидишь, что она запутается.

(На этом Синяя Гусеница вернулась к своему кальяну, а Алиса побрела по дороге, размышляя, сколько ошибок можно допустить в чтении «Бычка», чтобы стихотворение осталось самим собой, а не превратилось в другое.)

В Сибирь и с песней

(История, случившаяся в Советском Союзе за много лет до перестройки)

Мороз был такой, что в бараке все покрылось инеем. Даже раскаленная печка-буржуйка, стоявшая в углу, никого не могла согреть. Буржуйка была подарком заключенным за ударный труд по укладке шпал для Транссибирской магистрали. Аркадий Толстоевский, еще один ЗК, осужденный по 58-й статье, сидел посреди барака и жаловался, что не понимает, за что его упекли в лагерь. – Я не знаю, за что я получил срок. Ведь я совершенно невиновен.

– Все мы тут невиновны, – отвечали ему другие заключенные. – А в чем конкретно невиновен ты?

– Я прочел стих.

– Стих? Какой стих? Чей?

– Маяковского, – ответил Аркадий.

– Владимира Владимировича Маяковского? (Имя этого поэта знали даже уголовники.)