Счастье ходит босиком

Разговор не клеился. Лена была явно разочарована. Она откусывала пирожное такими маленькими кусочками, как будто давала Паше время что-то изменить. И он еле сдерживался, чтобы не поторопить ее. Изнывал от ожидания. Сколько можно крошить это несчастное пирожное?

Наконец они вышли на улицу. Паша, как конвоир, гнал ее к своей машине.

– Давай по набережной прогуляемся! Там красиво, – грустно предложила Лена. Она еще на что-то надеялась.

– Сейчас везде красиво, зима же, – срезал ее Паша.

Молча, не говоря ни слова, они доехали до бизнес-центра.

Паша затормозил прямо около огромного, похожего на светский танк «Лексуса». Лена демонстративно обиженно хлопнула дверцей его «Хёндэ» и пересела, точнее, вознеслась, на свое законное место, в салон, больше похожий на кабину космического корабля, где куча электронных огоньков напоминала гирлянду новогодней елки.

«Лексус» тронулся с места в карьер, рыкнув в сторону невзрачного «Хёндэ» благородным басом мощного двигателя. Паша посторонился, иначе рассерженная Лена могла отдавить ему ногу.

«Вот стерва», – подумал Паша. «Мудак», – огрызнулась в душе Лена.

Уставшие и измотанные встречей, они разъезжались по домам, по своим жизням, случайно пересекшимся в зимнем лесу. Но город не лес, он все расставил по местам.

Дорогой каждый думал о своем.

Лена думала о том, как измельчали мужчины и как тяжело и холодно быть одной. И что она опять обманулась, а ведь начало было такое многообещающее. Ей почудились в этом мужчине напор и мужественность, чего в нем, оказывается, нет и в помине.

А Паша пытался унять маяту, забыть стыдливость этой встречи. И чтобы не распалять в себе горечь разбитых надежд, он заставлял себя думать о том, стоит ли менять масляные фильтры или старые еще послужат.

Женщины как витрины

Поезд приятно дергался на стыках рельсов. Лиде не спалось, и она с удовольствием прислушивалась всем телом к мягкому потряхиванию вагона. Когда же последний раз она ездила на поезде? Может, в детстве, возвращаясь с родителями с юга? Тогда не уточняли, с какого юга. Он был один на всех. Как сейчас говорят, курорты Краснодарского края. Не знали еще египтов и таиландов разных. Точнее, конечно, знали, но только как разноцветные заплатки на карте мира. А в повседневности советских людей их не было, поэтому Лида с родителями отдыхала исключительно на Черном море, что могли себе позволить далеко не все девочки их класса.

Но это все в прошлом. Сейчас у Лиды все хорошо: и Египет есть, и Таиланд, и муж есть, и дети, и здоровье – все, что положено иметь в 45 лет. И родители еще не болеют, могут с детьми посидеть, пока они с мужем подготовят плацдарм для новой, почти столичной жизни. Да, вот такие они с мужем молодцы-удальцы. Продали квартиру-дачу-гараж-погреб в своем сибирском городке, прибавили накопления, и вот она – новенькая квартира в Санкт-Петербурге, в культурной столице необъятной родины. Правда, слово «культурная» Лиде не нравилось, она считала, что это выглядит как попытка примазаться к столичности. Потому что столичность – она, как водка, может быть только сорокаградусной, у нее нет градаций. Вот Москва – просто столица, и никому нет дела до того, культурная она или бескультурная. Лида предпочитала говорить «императорская столица», что исторически верно и подчеркивало исключительность ее нового места жительства. К тому же напоминало про Императорский фарфоровый завод, а красивую посуду Лида очень уважала.

Муж уже там, в императорской столице, изводит ее звонками, сам не может ни с кафелем, ни с розетками определиться. Хороший у нее муж – ответственный и исполнительный. Идеальный ответственный исполнитель.

А она вот следом едет. Потому что летать на самолетах у нее нервов не хватит. Ладно в Египет – не проложены рельсы из Сибири до берегов Красного моря, как говорится, вариантов нет. Пару глотков виски из бутылки, купленной в Duty Free, – и вперед, в небеса, под стук сердца и спазм желудка.

Но, слава богу, по родной стране можно и на поезде передвигаться. Это, конечно, если вы не в Надыме живете или, прости господи, в Тобольске. В тундре рельсы в болоте тонут, пока в вечную мерзлоту не упрутся. Но она с мужем до такого географического экстремизма не дошла, дальше Иркутска на карте Родины не отступила. Байкал – это, конечно, красиво, но холодно. Хватит с нее, пожила там, куда раньше только преступников ссылали, отморозила себе нос по самые уши. Пора и другим место уступить.

Так думала Лида, наблюдая за тем, как огни от вокзальных фонарей прочерчивают дугу по купе. Вот появляется яркое пятно на стенке напротив и скорее вверх, на потолок, чтобы прочерком перебежать на другую стенку и пропасть в районе свисающего полотенца. И снова, снова, снова…