Счастье ходит босиком

– Филеры! – передразнила ее Таня. – Какие дилеры? Лидок, там чертова туча шоферов!

– То есть?

– То и есть! Я, Лидок, теперь главная по покрышкам. Я их выдаю по мере износа старых. – Таня уже самочинно подлила коньяк. – Сижу в каком-то каземате, там даже окон нет, воняет резиной, и вокруг шоферы-шоферы. И все в серых или черных куртках. Вот где ужас!

– Матерятся? – посочувствовала Лида.

– Нет, что ты! Шоферы матом не ругаются.

– Ну вот, это неплохо.

– Они матом не ругаются – они матом разговаривают! – И Таня засмеялась не вполне трезвым смехом.

– Так ты куда смотрела, когда заявление писала?

– Куда-куда? А то ты не знаешь! На Марину я смотрела, куда же еще.

– Понятно. Наглядеться не могла? И что теперь? Тебя что, кладовщицей приняли?

– Типа того, только в заявлении это называлось «менеджер по обслуживанию технического процесса». – Таня помолчала и как-то совсем по-детски призналась: – Думала, вот займу место Марины и стану такой же, как она…

Вместо того чтобы развить эту мысль, Таня некрасиво расплакалась.

– Стоп! Не поняла. Так почему тебя кладовщицей взяли? Или как там у них? Тебя же на место Марины должны были взять!

– Лидок, ты правда не поняла? Или прикидываешься?

Лида честно округлила глаза.

– Меня и взяли на ее место! Все, как заказывали, буква в букву. Менеджером в мужской коллектив, о-о-ой, еще в какой мужской… – И Таня заплакала, уже не стесняясь.

В ней плескалось горе, разбавленное коньяком.

Лида впала в секундный ступор. У нее даже зазвенело в ушах, да так отчетливо, как будто где-то далеко, за тридевять земель, кто-то бросил камень в стеклянную витрину, и волна осколков осыпалась на припорошенный искусственным снегом комод, к которому притулился дизайнерский плюшевый мишка.

Но уже через секунду конкретная Лида начала действовать:

– Татьяна, срочно звони своим парфюмерам! Прямо при мне! Прямо сейчас! Просись назад!

Таня достала из сумочки телефон и, не сразу попав в нужную кнопку, заплетающимся голосом начала проситься обратно:

– Здрасте! Это я! Как кто? Ваша бывшая! Ну не в том смысле, конечно. В другом, в хорошем. Ну почти в хорошем. Ваша бывшая сотрудница. Вспомнили?

Бывший шеф, видимо, подтвердил, что помнит, и Таня, обрадованная хорошим началом, начала с полной и обнаженной правды:

– Мне просто плохо было от вашего запаха. Верите, прямо тошнило меня от вас. Почему издеваюсь? Правду говорю. Мне казалось, что я уже сама как пучок пачулей пахну.

Она всхлипнула для убедительности и доверительно продолжила:

– Только сейчас мне еще хуже. До того плохо, что лучше уж ваш парфюм нюхать. Бензин – это не пачули, это почти как керосин, им раньше клопов травили и вшей. Мне бабушка рассказывала. Что-то я отвлеклась… Наверное, бензином передышала. Я что хотела сказать… Верните меня, пожалуйста, обратно, я от вас больше никуда не уйду, честно-честно. Можете продолжать в том же духе, я потерплю.

На том конце ошарашенно молчали. Потом что-то ответили, и Таня просияла лицом.

Она бросила телефон в сумочку и отчиталась перед Лидой:

– Сказал, чтобы я выпила крепкий кофе и засунула голову под холодную воду. И чтоб завтра выходила на работу, потому что у них аврал.

– Уф-ф-ф! – подвела итоги Лида. – Все, Татьяна, баста! Звони мужу, чтобы он за тобой приехал, а я пока тебе кофе сварю. Душ дома примешь.

Уставшие и раздавленные обилием новостей, они помолчали.

– Лидок, – тихо сказала Таня, – я вот все думаю, а Марина-то как? Покрышки выдавала? А как же африканские страсти? Она ж такая… такая…

– Какая?

– Нарядная, – не нашла Таня другого слова.

– Будешь тут нарядной, когда просидишь в каземате без окон целый день. На девичник будешь собираться, как на Венский бал, – ворчливо сказала Лида.

– Лидок, так она… врала нам все?

– Не-е-т, – задумчиво протянула Лида. – Не врала, конечно. Может, просто мечтала вслух… Не знаю. Ну или она типа артистки, ей публика нужна. Кто ее знает?

– Знаешь, Лидок, а я ведь рядом с ней себя поломойкой чувствовала, – грустно сказала Таня.

– Я тоже, если честно.

Женщины помолчали. Но это было молчание, не разъединяющее, а, наоборот, сплачивающее, потому что когда две женщины начинают обсуждать третью, то между ними проскакивают искорки, из которых может возгореться дружба.

– А знаешь что, Таня, давай-ка мы с тобой купим ростовое зеркало, чтоб от пола до потолка – как в Эрмитаже!

– Зачем?

– Чтоб в зеркало смотреться, а не в чужую витрину. Витрины же есть не только у магазинов, но и у женщин.

Таня не поняла, при чем здесь витрина, но зеркало купить согласилась.

Жизнь понемногу входила в свои привычные берега, душевный паводок закончился. Бурлящие воды сильных эмоций схлынули, и прежние привычные миры, где все просто и ясно – вот тебе «Булочная», а вот «Овощи-фрукты», вновь выступили на поверхность. Их витрины, словно умытые, застенчиво сияли чистотой и предлагали товары без всякой интриги, простовато и доверчиво.

Лох печальный

Козлов Петя был каким-то невезучим.

Это он заметил еще в детстве. Точнее, это открытие сделали его родители. И тут же по простоте душевной объяснили сыну, что с ним вечно что-то не так.