Счастье любит тишину

Так же деловито вымыла посуду, убрала сервировку со стола, а остывший ужин в холодильник, затем умылась, все в той же сосредоточенной деловитости прошлась по всей квартире, выключая свет, в спальной переоделась в ночнушку и легла в кровать. Заснула моментально, словно выключилась.

Ей снилось что-то непонятное, пугающее – все в красно-черных тонах, кто-то мечется не то в огне, не то в каких-то сполохах кровавых, а тревожное состояние все нарастало и нарастало, пока вдруг не ударило страхом так, что Варвара проснулась, резко села в кровати, схватившись за сердце и тяжело дыша, словно пробежала стометровку на время. Ее прямо ударило мыслью, которая обожгла мозг:

– Юра!! – перепугалась она за него, закрыла глаза, прислушалась к своему непонятному страху и прошептала: – Береги себя, будь осторожен, очень осторожен. – И откуда-то извне прилетела не то просьба, не то молитва: – Не дай ему пропасть, Господи!

Она ничего не понимала, что это за сон жуткий, страхи и просьбы такие, но ей сразу стало легче и вроде как и страхи дурные улеглись и отпустили. Варвара сходила в кухню, попила водички, окончательно успокаиваясь, и твердо повторила принятый ею ранее план:

– Надо его ждать, точно! Ждать! – И поставила пустой стакан на столешницу, словно припечатала свое решение.

Что это было? Защитная реакция сознания?

Она ведь несколько дней после ухода Костромина на самом деле всерьез ждала его возвращения и готовила ужин на двоих. Даже к родителям своим съездила в гости и сообщила, что Юрочка невероятно занят, ему надо справиться с одним очень непростым делом, вот он справится, и тогда они уже вместе придут.

Вот так ходила бестолково по квартире, ничего не делая – ни работала, не смотрела телик, даже не включала его для фона звукового, не читала ничего, не рисовала, не сидела в соцсетях, ни… не знаю, что там: не вязала крючком и цветы не пересаживала! Вот так тупо ходила по квартире целыми днями, выбираясь из дома лишь в магазин за продуктами.

Ждала!

День протекал за днем, но Костромин ни разу не позвонил и не объявился, никаким иным образом себя не обозначил в жизни жены.

Где-то через неделю позвонила секретарь Юры и спросила, оставлять ли для Варвары билеты на поездку и заказанные номера в гостиницах.

– Какая поездка? – не сразу сообразила она.

А секретарь напомнила, что они с мужем планировали на конец июня поездку в Италию и забронировали номера в нескольких гостиницах по городам намеченного ими маршрута. Юрий Максимович от поездки отказался и велел спросить у Варвары Леонидовны, поедет ли она, и если она решит ехать, то оставить все заказы в силе. Но только на нее одну.

С минуту-две Варвара сидела, осмысливая услышанную информацию, и никак не могла поверить в то, что это происходит на самом деле, вдруг ее осенила внезапная мысль, и она быстро ее озвучила:

– А Юрий Максимович планирует ехать в другую поездку?

– Насколько мне известно, нет, – растерялась секретарь и уточнила: – Мне он никаких распоряжений по этому поводу не давал. К тому же у него сейчас повышенная загруженность заказами и новыми клиентами.

– Спасибо, Кристина, – спокойно поблагодарила Варвара и уведомила: – Вы можете аннулировать все брони, я без Юрия Максимовича не поеду. Всего доброго.

Медленно нажала клавишу отбоя и держала ее несколько секунд.

Значит, он все время занят?! Да?!

Этой новой женщиной?! До такой степени, что он ни разу не позвонил Варе и отказался от запланированной еще полгода назад поездки в Италию?

Вот такая у него теперь занятость, да?!

И Варвару накрыло безумным отчаянием, как тем самым неотвратимым стихийным бедствием.

Вот теперь ей стало по-настоящему плохо, совсем плохо. Она переживала такое чувство, будто умерла, но почему-то никак не может оторваться от своего тела, уже совсем мертвого и ненужного, и улететь наконец куда-то туда, где уже безразлично все на свете. Ей так больно в этом не отпускающем теле. Так больно…

Период бездумного хождения по квартире в ожидании возвращения Юры сменился лежанием на диване и бесконечным обдумыванием факта предательства мужа и нескончаемых, уничтожающих ее мыслях о том, что он сейчас делает с той женщиной и чем именно с ней занимается.

Первым у нее пропал смех, в какой-то момент Варвара поняла, что не может смеяться, даже улыбаться больше не получается, а следом за ним пропало желание заниматься работой, творчеством – она просто не могла рисовать, не могла смотреть на пустой листок бумаги, даже подходить к своему рабочему столу не могла.

Зачем рисовать? Тут жизнь пропала, какие рисунки?

Она лежала несколько дней на диване и испытывала адскую боль, постепенно захватившую все пространство ее разума и организма, – у нее болело все! Тело, зубы и волосы, ногти на пальцах и даже мысли, которые лезли тягучим, бесконечным болезненным потоком, цепляясь одна за другую.

Так бы и лежала дальше, проваливаясь в какую-то черную дыру безысходности, но приехали обеспокоенные до крайности родители и практически насильно увезли ее к себе домой.