Счастье малое, домашнее

– Не смей ей хамить. – Родительница пихнула отпрыска в бок и растянула рот в любезной улыбке.

– Мы с Шарлем идём знакомиться с нашим очаровательным соседом, – просюсюкала Диана, зыркнув на Колю.

– Со мной? – тут же съязвил тот. – Ах, ну что вы, не такой уж я очаровательный!

– Нет, мы к лисёнку. – Диана опустила своего крысарика на землю. – Но вы тоже очаровательный, спорить не буду.

– И не спорьте, – согласился Колясик. – Со мной спорить – себе дороже. Я обидчивый, а в обиде – буйный.

Подобострастно хихикнув, барышня проковыляла в дом, не дожидаясь приглашения.

– Проходи, Дианочка, – запоздало промямлила Ольга Викторовна. Вот ведь девки – как блохи. Одна отвалилась, другая уже рядом пляшет.

Колясик с кривой ухмылкой наблюдал за соседкой. Та, кокетливо покосившись через плечо и поняв, что Николай разглядывает её тыл, пошла от бедра, виляя крошечным задом.

«Прям аж с кулачок», – умилился Колясик, ожидая, когда эти полтора метра сухостоя занесёт на очередной крайней точке амплитуды, и красавишна ляпнется на пол. Ну, или на четвереньки.

Наглых и навязчивых Николай не любил. Толстых и тощих тоже. Он вообще был разборчив, придирчив и к дамам в принципе относился без восторга. Да, нужны по жизни, но проблем от них – как пыли от старого ковра. Имея довольно брутальную и яркую внешность, вниманием прекрасного пола, как уже стало понятно, Николай был избалован выше крыши, поэтому имел возможность выбирать. А, как известно, кто имеет возможность выбирать, тот пресыщенный гурман.

Фень наворачивал щенячий корм из своей миски, трясясь крошечным тельцем так, словно его не кормили неделю. Аккуратно есть он не умел – всё летело в разные стороны, словно консервы кто-то подбрасывал на лопасти вентилятора.

Крысарик Шарль, хоть и был породистым, пражским и вообще – победителем всяческих выставок, учуяв запах мяса, ринулся к чужой тарелке, едва не влепившись мордой в стену. Его занесло при торможении, и собачонок едва не пролетел мимо одуряюще пахшего деликатеса.

До сих пор Фень наблюдал живность исключительно из рук хозяев. Когда чувствуешь за спиной большого и доброго друга, который к тому же нежно тебя обнимает, можно ничего не бояться, даже громадных догов и свирепых питбулей.

Пражский крысарик, сунувшийся носом в его миску, был чуть крупнее самого Феня и на несколько порядков наглее. Обалдевший от неожиданного вторжения, лис молча подлетел на месте и сиганул на кухонный стол. Осторожно выглянув сверху и обнаружив, что мелкая дрянь наворачивает его ужин, Фень разинул крошечную пасть и издал чудовищного тембра звук. Валентина немедленно отозвалась страшным визгом и ринулась на улицу, вопя на ходу: «Всё! Началося!» У крысарика от ужаса и неожиданности подломились спичечные лапки, и он рухнул на пол, отползая от миски задом. А Диана тут же воспользовалась случаем и изобразила обморок, упав ровно в руки опешившему Николаю. Тот машинально подхватил эту фиолетовую спирохету, как он нежно именовал про себя соседскую невесту, и повернулся к маменьке:

– Это что? Фень так вопит?

– Ну да, – спокойно ответила Ольга Викторовна, продолжая невозмутимо поправлять перед зеркалом причёску. – Мы с Машенькой привыкли.

Коля перевёл взгляд на Машу, которая тут же примчалась в холл с безостановочно вибрировавшим Фенем на руках и нежно его наглаживала, что-то тихо нашёптывая в огромное, нервно подёргивающееся ухо.

– Да, – безмятежно подтвердила Маруся. – Он ещё и страшнее может. Фень у нас вообще талантливый парень. Да, лапа моя?

И она весело чмокнула лиса в морду. Тот сначала довольно зажмурился, а потом вдруг вспомнил про обесчещенный ужин и задёргался, требуя отпустить его к миске. Вся компания проследовала в кухню. Крысарик молча, в немом ужасе, блестел глазами из-под табуретки. Попой он вжался в угол у холодильника – когда тылы защищены, дышится легче.

– Весело у вас тут, – качнул головой Коля. – Хорошо, что он не ночью такую трель выдал. Я б умер, наверное, с непривычки. У меня и сейчас, не скажу где, волосы дыбом встали.

Маша покраснела, мама горестно закатила глаза: дескать, ах, у заслуженного педагога такой сын, а Колясик деликатно кхекнул и пояснил:

– На спине, дамы, на спине. Каждая волосинка торчком. Я, между прочим, планировал тут отдохнуть и подлечить нервишки, но, чую, я их тут закалю и натренирую.

Диана, про которую все забыли, так и висела полотенцем на Колясиковой руке. Висеть ей порядком надоело, спина затекла, в боку начало колоть, и барышня тоненько застонала, дабы напомнить о том, что ей плохо.

– Ой, девушке плохо, – заботливо сообщил собравшимся Коля, наблюдая, как у обморочной дрожат ресницы. Ждёт небось, что он ей сейчас искусственное дыхание делать начнёт. Разбежался. – Воды дайте, я ей в лицо плесну.

Надо же, как он угадал с методикой лечения. Диана, поверив, что ей сейчас весь макияж зальют водой, быстро пришла в себя и неуверенно встала на ноги, привалившись к Коле тощим боком.