Счастье мне улыбалось

Но постепенно я «оттаивала». Много значили для меня и похвалы педагогов. Возможно, они знали об особенностях моего характера, поэтому старались поддерживать меня. У нас были уроки на внимание. Нас вызывали, мы садились на легкие кубы, из которых на занятиях можно делать подобие декораций. Кто-то из студентов разыгрывал мизансцену, а мы должны были смотреть, находиться в состоянии внимания. И вот на одном из занятий наш педагог Н. Ф. Титушин обратился к ребятам: «Посмотрите, как Таня слушает». Для меня это было так неожиданно. Все сидели, смотрели, и каждый делал это по-своему: один впивался глазами в того, кто играл этюд, другой сидел, подавшись в его сторону, а я просто смотрела и слушала. Даже думала при этом: «А я вот так не могу, как другие». И вдруг слышу от педагога похвалу…

Потом и руководитель нашего курса Иосиф Михайлович Туманов стал меня поддерживать – давал играть небольшие отрывки. То есть я хочу сказать, что для наших педагогов мы были как бы их детьми. Они не просто нас учили – они нас опекали, пестовали, растили, всячески поддерживали. И это подарок судьбы, что мы формировались в таком окружении. Наши учителя были очень разными, с разными судьбами, характерами, но их объединяла преданность делу, которому они себя посвятили. Что и говорить, атмосфера в училище была такая, что мы не могли не становиться теми, кого они хотели в нас видеть.

Училище имени Глазунова помещалось в небольшом особняке. Для занятий это помещение было не очень приспособлено, но мы его любили. Проводили в училище целые дни, с утра до вечера. На первом этаже там был вместительный вестибюль, где мы любили собираться в перерывах между утренними занятиями по теоретическим предметам и занятиями по актерскому мастерству, танцам, вокалу, которые начинались после обеда… Собирались все – старшие, младшие. Собственно, между студентами не было никакой особой разницы, никакой дистанции: старшие назывались так только в зависимости от курса, а по возрасту в основном все были ровесниками. Мы просиживали в вестибюле часами в бесконечных разговорах – что-то обсуждали, делились впечатлениями, так что время проходило не впустую.

* * *

В училище моим педагогом по вокалу была Вера Семеновна Олдукова. И она, и ее муж, Иван Иванович Ошанин, брат известного нашего поэта, были камерными певцами. На уроках у нее я пела в основном романсы, так любимые ею и мною. Когда мы с ней занимались, то под дверью нашего класса собирались студенты и слушали. Кого тогда я только не пела! И Чайковского, и Рахманинова, и Кюи, и Дворжака, и Франка, и Шуберта, и романсы, написанные для певцов-мужчин. И даже теперь, когда слышу, как кто-то исполняет романсы, я иногда подпеваю. Могу без ложной скромности сказать, что хорошо знаю романсовую литературу. А вообще-то дома для себя я не пою. И уж тем более никогда не пою за столом. Помню, когда я еще только начала заниматься пением, у нас в очередной раз собрались друзья моих родителей и кто-то из них попросил меня что-нибудь спеть. Я отказалась. Папа пошутил: «Пока не училась, щебетала с утра до вечера. Как стала учиться – звука не услышишь».

Я часто бывала у Веры Семеновны дома, где меня принимали как дочку. Помню ее маму, необыкновенно милую женщину. Жили они в самом центре, в Копьевском переулке. Напротив теперешнего Театра оперетты, там, где сейчас строится новое здание филиала Большого, стоял известный всей театральной Москве дом, где жил кое-кто из старых, еще «дореволюционных» артистов Большого, Малого…

В училище я не раз вспоминала врача Ивана Яковлевича, который в свое время сказал, что мне не надо петь. И действительно, у меня часто так случалось, что на одном уроке я хорошо спою, а потом две недели молчу. Таким певческим аппаратом наградила меня природа. В течение четырех лет учебы в училище на всех экзаменах по вокалу я получала пятерки, а вот на последнем экзамене не могла ничего спеть – пропал голос. И только когда нас после четвертого курса перевели в ГИТИС, Иосиф Михайлович Туманов отдал меня в руки профессора Доры Борисовны Белявской.

Когда я к ней пришла, то не могла взять ни одной ноты. Д. Б. Белявская благодаря свой методике «вытянула меня», «настроила» мой голос. В результате занятий с ней он окреп, и я пою до сих пор. Причем сейчас пою, как говорят другие, да я и сама слышу это по записям, лучше, чем раньше. Я и по сей день следую школе Доры Борисовны, продолжая регулярно заниматься уже с ее дочерью, Мариной Петровной Никольской, тоже замечательным вокальным педагогом, сохраняющим преемственность в преподавании. Марина Петровна – профессор в Театральном училище имени Щепкина, где занимается вокалом с будущими актерами.

Я считаю подарком судьбы, что в жизни мне встретилась такая удивительная женщина, такой крупный педагог, как Дора Борисовна Белявская. Среди ее учеников немало известных, выдающихся певиц. Достаточно назвать Елизавету Шумскую, Тамару Синявскую…