Счастье мне улыбалось

В «Бале» я исполняла одну из главных ролей – Дези, девушки, сочинявшей музыку. По ходу спектакля у меня был замечательный эпизод. В сцене бала Дези должна была продирижировать написанной ею музыкой. Я очень быстро переодевалась – меняла бальное платье на фрак – и бежала со сцены в оркестр по узенькому бархатному барьерчику, который в театрах отделяет оркестровую яму от зрительного зала. Публика едва успевала затаить дыхание, потому что мне ведь ничего не стоило в любой момент грохнуться с этого барьерчика, как я уже спрыгивала в оркестр, где для меня было подготовлено место, и начинала дирижировать.

Наверное, тогда я стала уже отчаянной, если согласилась проделывать такие номера. Но зато и зал реагировал великолепно – успех этой сцены был невероятным. И не только ее, но и всего спектакля. Народ валом валил на «Бал в Савойе». Желающих попасть было так много, что они буквально осаждали театр и, чтобы навести порядок на площади Маяковского, приходилось вызывать конную милицию. Этот ажиотаж, эти толпы людей, видимо, чем-то обеспокоили высоких начальников. Не знаю, что они во всем этом усмотрели, какую опасность, но только вокруг обычного, пусть и удачного спектакля Театра оперетты начали разворачиваться странные события.

Мы сыграли уже несколько спектаклей «Бала», когда на одном из них вдруг появился министр культуры СССР Н. А. Михайлов, до того никогда не баловавший нас своим вниманием. (Собственно, и сейчас Театр оперетты не может этим похвастаться.) И был такой визит явно неспроста. Михайлову, несомненно, доложили, что вокруг одного из подведомственных ему театров происходит нечто непозволительное – собираются толпы неорганизованных людей, да еще не где-нибудь, а в самом центре Москвы. Не положено… Собираться можно только с разрешения, например, на праздничные митинги, демонстрации… И хотя тогда уже начиналась хрущевская «оттепель», стали проявляться некоторые послабления в зарегулированной донельзя жизни наших людей, поведение чиновников оставалось еще старым – не положено, и все тут. Надо во всем разобраться… И принялись разбираться…

Министру спектакль, конечно, не понравился. И дело было не в каких-то там достоинствах или недостатках, а в том, что спектакль не должен был возбуждать интерес у театралов. Судьба нашего «Бала» была уже предрешена, но надо было создать видимость вынужденности того, что собирались предпринять. Делясь впечатлением от увиденного, министр заявил что-то в таком духе: «У нас после войны народ все еще живет скромно, у людей нет самого необходимого, многие еще ходят в телогрейках, а у вас тут все во фраках, в вызывающе шикарных костюмах…» Ну не поймет наш народ такой красоты… Вот такой тогда был у нас министр культуры. Он почему-то не хотел понимать, что люди потому и стремятся попасть на этот и другие наши спектакли, что устали именно от убогой каждодневности, от скудности, от бедности, от бесцветности существования. Им хочется хотя бы на сцене посмотреть на «красивую» жизнь, отдохнуть душой от той серости, что тяготит их за стенами театра… В общем, Михайлов посчитал веселую, изящную оперетту идеологически вредной… Вспоминаю вдруг сейчас анекдот о том, как в Чехословакии решили создать Министерство морского флота. Наши удивленно спросили: «Зачем вам такое министерство, если у вас даже нет моря?» На что чехи ответили: «Но у вас же есть Министерство культуры!..»

Слова министра, естественно, обсуждению не подлежали. Наоборот, надо было найти подтверждение им. И вскоре в театр пришла целая комиссия из двадцати человек – проверять, что это за «Бал» такой здесь играют и почему это на него рвется публика. Сели эти «контролирующие товарищи», открылся занавес – и на сцене стало происходить прямо-таки что-то мистическое: за один спектакль случилось тринадцать накладок! О том, в каком настроении, в каком нервном напряжении вышли мы играть в тот вечер «Бал в Савойе», говорить излишне, а туг еще это – то у кого-то парик свалился, то у кого-то с костюмом что-то не в порядке, то еще что-то не так… И в довершение всего повалилась часть декорации… В общем, самая настоящая чертовщина…

А может, это и не чертовщина была, а просто проверявшие нас чиновники из Министерства культуры принесли с собой тяжелую энергию недоброжелательства, предвзятости, причем в такой концентрации, что даже декорации не выдержали. Что уж говорить об актерах – психика у них тонкая, они сразу чувствуют атмосферу в зале, а уж если их облучают черной энергией двадцать пар глаз, то как тут можно играть… Правда, тогда мы о всяких там светлых и темных энергиях и слыхом не слыхивали, ничего об этом не знали, поскольку были воспитаны в кондовом материализме. Но как бы то ни было, в тот вечер случилось то, что случилось…