Счастье мне улыбалось

А новая постановка была какой-то вымученной, главным в ней стало оформление – со сцены зрителей подавляли какие-то кошмарные противотанковые надолбы, «ежи», на фоне которых актеры просто пропадали. Такая лирическая оперетта, как «Севастопольский вальс», никак не подходит для авангардных режиссерских поисков, разного рода экспериментов. Странно, что постановщик этого не почувствовал и не понял. В той, первой нашей постановке «Севастопольского вальса» у художника Г. Л. Кигеля оформление не было самодовлеющим, оно было продуманно простым, без излишеств, потому что и режиссер, и художник ощущали стилистику, настрой: главное в оперетте Листова – чувства героев, лиричность музыки. И потому декорации не должны были отвлекать зрителей от главного, они служили лишь фоном, намеком на место действия. У Кигеля на сцене были только декоративные скалы, как бы Инкерманские высоты, небольшая площадка перед ними, два уступа-ступеньки, на которых потом встречались Любаша и Дмитрий, была скамейка, еще какие-то детали, и все… А оперетта годами шла при аншлагах…

Хотя я очень любила «Севастопольский вальс», но в новом спектакле участвовать отказалась. А вот отрывок из первой постановки вставила в программу специального вечера. Меня тогда номинировали на Государственную премию, и я должна была, как положено, дать или спектакль, или вечер. Я выбрала последнее. У меня было три выхода на сцену: в роли Любаши из «Севастопольского вальса», в роли Элизы из спектакля «Моя прекрасная леди» и в роли Нинон из «Фиалки Монмартра». По одному акту из каждого спектакля.

На следующий день подходит ко мне в театре наш артист Валерий Батейко: «Таня-Ваня (так придумал меня называть то ли Коля Коршилов, то ли Слава Богачев)! Хочешь, я тебя повеселю? Вчера на твоем юбилее была моя соседка. Приходит потом ко мне и делится впечатлениями: «Конечно, Шмыга была хороша и в роли Элизы, и в “Карамболине” замечательно выступила, но что же за девочка играла в “Севастопольском вальсе”?» Я стал хохотать, а потом объяснил ей: «Так это тоже была Шмыга!» – «Не может быть!»

Вспоминается еще один смешной случай, когда моя внешность ввела в заблуждение. Однажды, когда мы были на гастролях в Ленинграде, Николай Коршилов договорился с каким-то не то механиком, не то матросом маленького катерка, что на этой тарахтящей невзрачной посудине нас провезут по ленинградским каналам и рекам с заходом в порт, куда на обычных экскурсионных катерах попасть нельзя. Это было осенью, вечер выдался прохладный, дул пронизывающий ветер. Я стояла у борта, когда ко мне подошел наш «благодетель»-матрос, заботливо набросил на мои плечи свой бушлат и спросил сочувственно: «Танька, ты не замерзла?» Что было с нашими ребятами! Они стали так смеяться!.. Матрос ведь не знал, что он говорит с народной артисткой. Видит, стоит у борта девчонка, которую все называют Таней, ежится от холода… И только насмеявшись вдоволь, Коля объяснил ему, кто я такая… Бедный парень был так смущен, что, когда в следующий раз Коршилов снова попросил покатать нас на его катерке, он даже не явился к причалу. Потом уже парень признался: «Мне так стыдно, что я назвал ее Танькой… Но ведь она же выглядит совсем как девчонка…»

* * *

Во время работы над этой книгой пришло печальное сообщение о внезапной кончине Германа Степановича Титова. И в памяти всплыла история, в какой-то степени связанная с «Севастопольским вальсом», которая несколько лет осложняла мне жизнь. Правда, сама оперетта тут ни при чем. Просто история эта началась именно после одного из спектаклей «Севастопольского вальса», на который пришел Герман Титов. Совершив свой полет в космос в августе 1961 года, он, как и первый космонавт Юрий Гагарин, стал невероятно популярен. Сейчас ту их популярность и сравнить не с чем. Это была даже не популярность, не просто всенародная любовь – это была вселенская слава. Все, что было связано с космонавтами, вызывало всеобщий интерес – и потому, что эти мужественные молодые парни казались нам какими-то особыми существами, и потому, что космос тогда был окутан завесой секретности. Где бы космонавты ни появлялись, что бы ни делали, они сразу привлекали к себе внимание. Но у славы всегда есть обратная сторона – народное мифотворчество: чего не знают о предмете поклонения, то придумают.

Так вот, посетил Космонавт-2 наш Театр оперетты.

После окончания спектакля всем его участникам, естественно, захотелось сфотографироваться с таким знаменитым зрителем. Я тоже вышла в фойе, и муж Анечки Котовой, фотокорреспондент, сделал снимок, на котором мы с Германом Титовым оказались рядом. А поскольку снимки космонавтов пользовались тогда огромным успехом, то и эта фотография, не знаю уж как, но в большом количестве экземпляров разошлась по всей Москве. И началось… Раз на снимке Герман Титов вместе с артисткой Татьяной Шмыгой – это неспроста… Зря таких людей вместе фотографировать не будут… Что-то тут есть… Ведь говорят же в народе, что дыма без огня не бывает…