Счастье моё

Виктория опять гладит его по голове.

Где он этого бога видел? Ну, допустим, не видел, просто верит. Тогда я так ставлю вопрос: надо верить в добро, а что он имел от бога, кроме неприятностей? И самое интересное – думаешь, он верит на сто процентов? Нет. Он сомневается! Иногда он процентов на восемьдесят сомневается, но молиться всё равно ходит. Смешно?

ВИКТОРИЯ. Не смешно.

СЕМЕН. И все знают, что он ходит. А зачем всем знать, если он сам же сомневается? Одни неприятности. Плюс – неприятности для детей. Ведь он учил и нас молиться. У меня до сих пор в голове сидит «Отче наш», этот бессмысленный набор слов. И с подобной анкетой меня взяли в эту школу. Я за такое доверие, Вика, готов отдать жизнь, но одновременно я люблю отца. Разве это не кошмар?..

Виктория отходит к окну и поворачивается к Семену спиной.

В сорок втором я убежал на фронт, чтобы кровью смыть это пятно. Меня поймали, вернули и выдрали. (Замечает, что плечи Виктории вздрагивают, проводит ладонью по её щеке.) Ты плачешь? Из-за меня?.. (Попытался повернуть Викторию к себе лицом.)

ВИКТОРИЯ (вывернулась). Пожалуйста, иди спать! (Кинулась в свою каморку, выдернула из тумбочки сложенную простыню, сорвала с раскладушки одеяло и сунула Семену.) На!

СЕМЕН (прижимая простыню к груди). Спасибо. Но одеяла я не возьму.

ВИКТОРИЯ. Сеня, я очень прошу тебя!

СЕМЕН. Это исключено.

ВИКТОРИЯ. Сеня, ты же видишь, как у меня тепло!

СЕМЕН (взял её за руку). Вика, почему ты заплакала?

ВИКТОРИЯ. Не трогай меня!

СЕМЕН. Ну почему?

ВИКТОРИЯ. Не приставай ко мне!

СЕМЕН. Вика…

Виктория опять стукнула его кулаком в живот.

Теперь я сгруппировался.

ВИКТОРИЯ. Уходи!

СЕМЕН. Выпьем на посошок, и я уйду.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Теперь он уже не уйдет.

СЕМЕН (в сильном волнении). Должен тебе признаться, я ни с кем не был так откровенен, как с тобой. При том, что я о тебе ничего не знаю. Вика, если б это не был первый день нашего знакомства, я бы тебя поцеловал. Но если ты не хочешь, я, конечно, себе этого не позволю…

Виктория ударила его по щеке.

Сцена девятая

На рассвете Семен и Виктория лежали на полу, как рамой окруженные остовом провалившейся раскладушки.

Розовое лицо Семена во сне было строго. Он храпел. Виктория не спала. Стараясь не шевельнуться, она рассматривала Семена.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Ну, что я говорила? Храпит.

Виктория улыбнулась.

За стеной нарастал шум: топот сотен ног, как рокот морского прибоя, голоса детей, словно крики чаек.

ВИКТОРИЯ (пощекотала Семену нос). Сенечка!

СЕМЕН. Все. Я погиб.

ВИКТОРИЯ. Твой внутренний будильник не сработал.

Семен вскочил на ноги и молниеносно стал одеваться. Рев школьного утра надвинулся. Остекленные, закрашенные белой масляной краской двери ботанического кабинета дребезжали от топота толпы.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Во-первых, ты на ней женишься. Во-вторых, тебя исключат из школы.

СЕМЕН. Мы сломали кровать. Сейчас сюда войдут, да?

ВИКТОРИЯ. Да. (Вытянула из-под постели совершенно измятое платье.)

СЕМЕН. Тут двери запираются?

ВИКТОРИЯ. Нет.

СЕМЕН. Где мой бушлат?

ВИКТОРИЯ. Вот он. (Вытянула из-под постели бушлат.)

СЕМЕН. Причешись хотя бы…

ВИКТОРИЯ. Не волнуйся за меня. Беги, миленький, беги!

СЕМЕН. Куда?!

ВИКТОРИЯ. В окно.

СЕМЕН. Это какой этаж?

ВИКТОРИЯ. Второй. Но под окном крыша сарая.

СЕМЕН (сел на подоконник и перекинул ногу на улицу). Вика, мне было с тобой очень хорошо. Я должен тебе признаться, с Анютой у меня этого самого не было. Она в этом смысле железный человек. Получается, что ты у меня – первая женщина.

ВИКТОРИЯ. И ты у меня первый, Сенечка.

СЕМЕН (в ужасе). Что ты сказала?!

В дверь ботанического кабинета постучали.