Счастье на тонких ножках

– Тогда новость, которую я сообщу, будет для тебя приятной, – она немного помолчала. – Ты зачислена в университет. Экономический факультет. Подробности позже…

В моей душе ничего не екнуло, не оборвалось, не взмыло в небо, не запрыгало, не заплакало – я предполагала, что этот вопрос решится именно таким образом. Правда, к экзаменам я морально готовилась, но Эдита Павловна (волевым решением и наверняка финансами) их упразднила.

– Хорошо, – стойко приняла я следующий приговор.

– Затем, я надеюсь, ты получишь второе высшее образование.

– Конечно.

«Нет проблем!..»

До ужина меня «приводили в порядок» – бабушка поручила Коре отвезти меня в салон (волосы ей показались слишком длинными, ногти, впрочем, тоже…), а затем в магазин. Тетя покупала мне только серую, черную или белую одежду и усмехалась, когда я протягивала руку к чему-нибудь яркому. «Деревню из тебя, как я погляжу, за три года так и не выдавили», – говорила она, небрежно листая вешалки. Сама Кора любила красные, бордовые, густо-зеленые кофты, и, надо сказать, они ей шли и очень хорошо гармонировали с черными волосами.

На ужин я отправилась в приподнятом настроении, хотя понимала: далеко не все рады моему возвращению. Нина Филипповна улыбнулась, Лера фыркнула и закатила глаза к потолку, Кора сделала вид, будто я тень, падающая от мимо пролетающей мухи. Эдита Павловна пребывала в задумчивости, а Семен Германович на пару секунд замер с протянутой к хлебу рукой, потом скользнул взглядом по моей фигуре, отвернулся и нервно скомкал салфетку. Этот взгляд оставил неприятный осадок в душе, но размышлять над этим совершенно не хотелось – голод урчал в животе.

– Ты стала взрослой, Анастасия, – торжественно произнесла Эдита Павловна, поднимая бокал с белым вином. – И, я надеюсь, ты осознаешь это. Я возлагаю на тебя большие надежды.

– Мне, между прочим, в апреле тоже исполнилось восемнадцать, – вставила Лера. – И я тоже хочу, чтобы на меня возлагали надежды.

– Для начала научись нормально себя вести, – отрезала Эдита Павловна. – За этот год ты извинялась за свое поведение более пятидесяти раз.

Лера обиженно сжала губы и уткнулась в тарелку.

«Пожалуй, теперь она меня вообще возненавидит», – подумала я.

Бабушка действительно «драла с меня три шкуры», завышала планку, расписывала мое будущее чуть ли не по дням, подчеркивала перспективы. И это несмотря на то, что приличную часть своей жизни я провела в деревне, где не обучалась манерам, зато лазила по деревьям и ела без помощи ножа (а часто и вилки). Лера же выросла здесь, на глазах, и, по сути, должна была претендовать на первое место… Но Эдита Павловна никогда не говорила о ней так, как обо мне.

– Мама, ты слишком строга, – произнесла Кора, защищая дочь.

– Нет. У Леры в голове одни гулянки и мужчины, – с раздражением ответила бабушка. – Ты разбаловала ее. – Она посмотрела на меня, отложила в сторону салфетку, неожиданно поднялась и произнесла: – Анастасия, пойдем со мной.

Вроде только за стол сели…

Я так хотела есть, что наплевала на этикет и, как только Эдита Павловна развернулась и поплыла к арке столовой, схватила кусок хлеба, сыр и отправилась следом, торопливо пожевывая. Я бы с радостью отдала все надежды, возложенные на мои хрупкие плечи, Лере (весьма сомнительное удовольствие быть любимицей бабушки, особенно потому, что в данном случае любимица приравнивается к жертве) и нормально бы, по-человечески поела.

– Что ты можешь сказать о мужчинах? – спросила Эдита Павловна, резко остановившись посреди своей комнаты. Шторы были сдвинуты, пространство освещали лишь два ночника, отчего обстановка казалась мрачноватой.

«У них есть хвост», – чуть не ляпнула я.

– А я… м-м-м… в каком смысле?

– В прямом.

«Знать бы, что у этих мужчин прямое», – тяжело вздохнула я и привычно-нервно качнулась на пятках.

За три года Эдита Павловна практически не изменилась: та же горделивая осанка, пышно уложенные седые волосы, чуть приподнятые дорожки бровей, не вялые, а аристократические морщины, тяжелые бусы на шее (на этот раз коралловые)… По ее виду нельзя было определить, жалует она мужское население планеты или нет.

– Нормально отношусь, – выдала я нейтральный и, в общем-то, правдивый ответ. История с Павлом тлела в душе, я привыкла жить в обнимку с этой детской, но сильной любовью, и мои чувства не искали другого берега.

Эдита Павловна прошлась от окна к кровати, застеленной коричневым с золотым отливом покрывалом, кинула на меня сухой взгляд, остановилась и скрестила руки на груди. В ее глазах горели твердость и решимость.