Счастье на тонких ножках

– Очень приятно познакомиться, – ровно произнесла я, будто передо мной стоял совершенно посторонний молодой человек. Детская гордость взвилась к потолку, радость, впрочем, тоже… «Да, я пришла в твой мир. Смотри, какой я стала!»

А каким стал Павел?.. Чуть выше, шире в плечах, в сто раз красивее… Но это совсем не имело значения. Если бы меня попросили охарактеризовать его, я бы просто сказала: «Самый лучший…»

Он побледнел, замер, сделал один шаг, остановился. Уверена, его душа летела в ту же бездну, в которую рухнула моя душа еще вчера (когда я поняла, кто победил в конкурсе на лучшего мужа для Анастасии Ланье).

– Очень приятно, – сдержанно произнес он, и, хотя нас разделяли метры, я увидела, как запульсировала тоненькая вена над правой бровью. Мне показалось, или его губы тронула мимолетная улыбка…

Краем глаза я ухватила Эдиту Павловну. Она цепко следила за первой встречей, пытаясь определить сразу: получится или нет осуществить задуманное (лет этак через шесть). Наша реакция явно попадала под гриф «счастью быть», потому что уголки губ бабушки поползли вверх, грудь поднялась от удовлетворенного вдоха и опустилась.

– Полагаю, самое время выпить чаю, – вышла из оцепенения Мария Александровна. Поднялась, вытянулась в струну и внимательно посмотрела на сына.

Мы с Павлом пришли в движение одновременно, точно были связаны прочной капроновой нитью. Но, желая оставить «жениха» и «невесту» в обществе друг друга хотя бы на пару секунд, бабушка резко поднялась, торопливо взяла под руку хозяйку дома и потянула ее к двери.

– В прошлый раз ты накормила меня бесподобными пирожными. Как они назывались? С ореховой глазурью… Я не слишком жалую сладкое, но готова признать – это действительно вкусно.

– Да, они есть… – нервно ответила Мария Александровна.

Я собрала мужество в кулак и приблизилась к Павлу. Какие пирожные… Сейчас я не смогла бы проглотить даже маковое зернышко! Оно бы выпрыгнуло из меня и покатилось по полу. Все чувства собрались в большой мягкий пушистый комок, перепутались и заполнили меня без остатка. Но я все же держалась. Да, держалась.

– Это ты… – тихо произнес Павел. – Это ты…

– Почти я…

Нить, связывающая нас, укоротилась, натянулась и взвизгнула, точно струна. Я заглянула в его зеленые глаза и улыбнулась. Он тоже ответил улыбкой. Мы будто шли по тонкому льду, осторожно проверяя: хрустнет, даст трещину или нет.

– Ты внучка Эдиты Павловны?..

– Ну да.

– И давно?

Смешной вопрос вообще-то.

– С рождения. Так не бывает, да?

– Не бывает. – Павел опять улыбнулся и окатил меня горячим взглядом. Он хотел схватить меня и прижать к себе (я это поняла!), но сдержался. А я хотела повиснуть на его шее и услышать, как ухает его сердце. Бубух-бубух-бубух! Я бы солгала, если бы сказала, что в моей душе перестал полыхать тот огонь… О, какая бы это была бессовестная ложь! Мои руки тянулись к Павлу, мои колени подгибались, в голове гудело, и спасение было лишь в одном – дотронуться, хотя бы один разочек…

– Пойдем пить чай, – сказала я.

Мы развернулись и направились к двери, на миг наши пальцы нечаянно соприкоснулись… И этого оказалось так много и так мало! Представив, о чем в этот момент думает Мария Александровна, я задержала дыхание – случившегося не исправить. Наша встреча, решенная наверху, там, где сияет солнце и несутся по своим важным делам облака, столкнула дом Ланье и дом Акимовых, сотрясла стены, наполнила воздух электричеством, повернула ключи во всех замках. Обратной дороги нет…

За столом, помимо моей бабушки и Марии Александровны, сидел отец Павла – полноватый мужчина с ухоженными усами, который сразу произвел приятное впечатление. Он поднялся, представился («Виталий Петрович, рад вас видеть…»), мы обменялись незначительными приветствиями, и… И я уловила в его взгляде горечь и неловкость, мне вдруг показалось, будто он сейчас скажет то, что я уже много раз слышала: «Анастасия, ты очень похожа на свою мать», но Виталий Петрович произнес другие слова:

– Настя, ты какие пирожные любишь?

– Она любит эклеры, – вместо меня ответил Павел. И мы оба (конечно, оба!) вспомнили день знакомства, ворота, к которым я припечаталась губой, «мам, я пригласил девочек», теплый серый шарф… – Я и сам их люблю.

Мария Александровна звякнула ложкой о блюдце, а Эдита Павловна торжествующе кивнула, принимая фразу Павла за попытку начать ухаживать.

Виталий Петрович положил на мою тарелку кусок шоколадного торта, четыре мини-эклера, ореховое пирожное и тонкую вафельную трубочку, обсыпанную сахаром. Наверное, моя худоба вызвала приступ жалости и естественное желание откормить несчастную, чтобы ее однажды не переломил порыв ветра. Эта подчеркнутая забота поселила в душе некоторое беспокойство. «Анастасия, ты очень похожа на свою мать», – продолжала я слышать несказанные слова.

– …мы заезжали в магазин тканей… но все не то… я ничего не купила… – долетело до меня раздражение Эдиты Павловны.

– …я уже давно ничего не шила, предпочитаю покупать готовое за границей… – Мария Александровна старательно поддерживала разговор.