Счастье по крупинкам

Лариса Хусаинова Счастье по крупинкам

Пролог

Скупое и тусклое освещение луны падало в окно прямо у изголовья ее кровати. Стояло хмурое ноябрьское утро поздней осени, было еще темно. В этот час умирала вдова Масгута, девяностопятилетняя женщина, носящая прекрасное имя – Зайнаб, что в переводе означало: красота, свет и украшение. Она пережила своего мужа на шестьдесят с лишним лет. Сейчас она лежала в постели маленькой спальной комнаты, где жила у младшей дочери ни один десяток лет. Зайнаб чувствовала, как к ней медленно подбирается смерть, но ей не было страшно, ведь она давно ждала этого момента. Внезапно она почувствовала запах ароматных цветов, пыталась сорвать красное яблоко с ветки дерева…. Вдруг чей-то нежный и знакомый голос произнес: – Зайнаб! Она открыла глаза и увидела, что к ней приближается молодой, высокий и красивый человек с черными, как уголь, глазами. Она узнала его. – Масгут! – Пойдем со мной, радость моя!– сказал он и нежно взял ее за руку. Из ее глаз потекли слезы. – Почему ты так долго не приходила? Я ждал тебя «целую вечность». Идем со мной. Мы больше никогда не расстанемся. Не спрашивая его ни о чем, она пошла за ним…. И в тот же миг ее младшая дочь начала читать заупокойную молитву над бездыханным телом матери.

Часть 1

Только в то самое мгновение,

когда мы понимаем, чего и

кого лишились, когда потеря

«кровоточит», а сознание еще

не начало чисто понимать,

значение потерянного человека

предстает перед нами уже

со всей ясностью…

Питер Хёг.

История эта началась ранним утром 1912 года, в месте под названием Быково (Угез аулы), что являлось частью Кушнаренковского района маленькой точкой на карте Башкирии. Вся деревня еще спала, никто из жителей еще не знал о том, что этой ночью скончалась в своем доме самая обычная сельская женщина – Самига. Напрасны были труды бабки – повитухи, что жила по соседству с ней. Она питала огромное уважение к своей подруге, и, желая помочь, несколько раз в день поила ее отваром из разных трав и кореньев.

– Девочки, просыпайтесь, пора вставать,– тихим голосом разбудила соседка еще спящих в постели детей. Первой проснулась Зайнаб. Она широко открыла глаза, потянулась и спросила:

– Где мама?

– Тихо! Не шуми! Она спит.

Старуха произнесла это дрожащими губами, упорно скрывая и сдерживая слезы, стараясь хоть немного продлить время…

– Мама!– крикнула Зайнаб и, соскочив с постели, бросилась к матери. Она поняла одно: они остались сиротами. Девочка казалась старше своих лет. Ее, пока еще детское тело, явственно различалось под тонким льном ночной рубашки. Отец тоже любил дочь. Еще при жизни он называл ее «маленькой умницей». Два года назад, зимним вечером он замерз в лесу. Зайнаб унаследовала от отца быстрый логический ум и тонкую интуицию. Что – то напоминало ему в ней его собственную мать – утонченные черты лица, кожа цвета густой сметаны, нежные щечки, которые заливались ярким румянцем. Волосы у Зайнаб темные, цвета дорогого отполированного дерева. Длинные ресницы прикрывали изумительно карие глаза. Внезапно эти глаза широко открылись и посмотрели прямо в морщинистое лицо старухи.

– Давай не будем говорить сестренке! Пусть в ее памяти мама будет вечно живой.

– Я хотела скрыть от вас обеих, отправив вас к сестре в гости, на другой конец деревни. Но у меня ничего не получилось,– говорила она, перебирая одежонку девочек.

–Мадина, вставай, мы идем в гости,– строгим громким голосом произнесла Зайнаб. Она быстро растормошила еще спящую сестричку, которая нехотя, потягиваясь и зевая, уселась на высокой кровати, свесив ноги и не понимая происходящего. Ей было четыре года, но, несмотря на столь малый возраст, она во всем старалась походить на сестру. Не задавая лишних вопросов, Мадина оделась, умылась во дворе дома из умывальника, наскоро причесалась и первой стояла у калитки, ожидая сестру. Она любила ходить в гости, поэтому сегодняшний день не был для нее исключением.

На следующий день хоронили мать. Зайнаб все время находилась рядом с неподвижным телом. Молча, слушала она молитвы старого муллы, а лицо девочки бледнело от мысленного напряжения и солнечного зноя. Она запомнила все: от момента обмывания покойной до ее выноса из ворот старенького дворика. Народу было не очень много. Пришли, в основном, люди пожилого возраста, ведь время сенокосной поры не позволяло отвлекаться от работы. На кладбище женщин не пустили – таков суровый обычай мусульман – прощаться с покойником дома.

Зайнаб молчала, ничем не обнаруживая страха – страха перед будущим. Ей не нужны были слова утешений, теперь она была в ответе за младшую сестру. Девочкам – сироткам было десять лет на двоих: старшей – шесть, младшей – четыре. Недолго пришлось Зайнаб заботиться о своей сестре. Ровно через полгода ушла из жизни маленькая Мадина. Это крохотное создание, не выдержав смерти матери, увядало как сорванный цветок.