Счастье по принуждению

Вывожу камеры на экран ноутбука и только после этого успокаиваюсь. Правда спят. Демьян в коляске, а Катя, как кошка, свернувшись калачиком, в обнимку с книгой. Разглядывая няньку даже склоняю голову на бок. «Давай, Киров, ещё слюной клавиатуру закапай!»

— Тимур Сабитович, — без стука залетает ко мне в кабинет испуганная секретарша. — Там со стройки звонили. Леса рухнули. Прямо пополам сложились. Трое рабочих в больницу увезли!

— Да, чтоб тебя, сука!

С чувством припечатываю кулаком по столу, мгновенно понимая, чьих это рук дело. Переживая первую бурю и желание разнести кабинет к чертям, прикрываю глаза, а потом долго выдыхаю.

— Пусть рабочие вызывают ментов, — нахожу в себе силы ответить почти спокойно. — Ещё пару юристов туда отправь, чтобы за работой проследили. Мне нужны две машины с охраной. Возвращай мужиков с обеда. И принеси личные дела тех, кто в больнице.

— Конечно! Хорошо! — Взвизгивает секретарша.

С сожалением отключаю камеры, стараясь игнорировать свербящее в груди желание поехать домой. А не месить вот эту всю грязь! Нужно признать, что на подставах Фролов «сожрал псину». Политический опыт никуда не денешь…

Домой возвращаюсь с раскалывающейся головой и практически твёрдым решением выслать сына из страны, а самому устроить разборки в лучших традициях беспредела. Так быстрее. И, черт возьми, безопаснее! Никто не давал этому уроду права калечить обычных работяг. У двоих сотрясение, а у третьего перелом двух рёбер! И чего ждать дальше?

Но вся моя решительность рушится, когда я захожу в дом и почти нос к носу сталкиваюсь в коридоре с Катей, которая от волос до пояса измазана в детской смеси.

— Демьян снова вырвал, — виновато поясняет она и сдувает с лица прядь волос, потому что в руках держит костюмчик сына. — Я радовалась, что он ест и ест. Наверное, перекормила.

— Понятно… — киваю рассеяно.

— Он в кроватке, присмотрите, пожалуйста, а я быстро в душ.

Обогнув меня, Катя скрывается за дверью ванной и уже из-за неё я слышу крик:

— Руки только помойте!

Усмехнувшись, делаю резкий разворот к лестнице и морщусь от головной боли. Надо было таблетки купить. Массирую виски.

Поднимаюсь в детскую, в которой за сегодняшний день ребята полностью собрали мебель, а Катя успела навести порядок.

Уютненько. Хоть и ничего необычного. Шкаф, кресло, комод с ящиками и странной широкой столешницей, пуфик, ковёр на полу и кроватка.

Словно почувствовав, что не один, сын начинает кряхтеть и пытаться обратить на себя внимание.

Подхожу к бортику люльки и отодвигаю в сторону балдахин. Зачем он нужен пацану? Ну, ей Богу, игрушка для девки!

Демьян, сфокусировав на мне взгляд, вдруг перестаёт дергать ножками и расплывается в улыбке.

Перестаю дышать. Кого я там собирался из страны высылать?

Нет, я не верю, что ребёнок меня узнал. Или узнал? Руки сами тянутся к сыну. Вспоминаю, что не помыл их, как просила Катя. Глажу Демьяна по животику тыльной стороной ладони.

Сын недовольно вскрикивает и начинает сучить ручками, сжатыми в кулачки, словно на меня ругаясь. Да, он очевидно настроился покататься у папки на руках, и вдруг такой облом.

— Ну прости, — начинаю с ним говорить. — Я, ведь, понятия не имею, чего с тобой делать, парень. Подрасти сначала немного, я тебе пельменей сварю или мяч покидаю.

Интересно, а с какого возраста детям можно есть пельмени?!?

— У вас все нормально? — Раздаётся беспокойный голос Кати за моей спиной.

Морщусь от него, почувствовав новый взрыв головной боли. Что ж так громко то а?

И надо вот этой девице подойти к кроватке в этот самый момент и посмотреть мне в лицо.

— Вам так неприятен собственный сын? — Ее голос мгновенно становится ледяным, а взгляд уничтожающим. — Мне вас жаль!

Каждое слово отдаётся в моих висках звоном глухого колокола. И вообще, какого черта второй день подряд какая-то девица отчитывает меня, как щегла?

— У меня был сложный день, — рявкаю в ответ, — зверски болит голова. И ещё, — перевожу дыхание, проглатывая нецензурщину. — Сына я люблю. Понятно?

Катя, приложив пальцы к губам и распахнув свои огромные глазища, кивает.

Я убедителен.

— Вот и славно, — подвожу черту под нашим содержательным общением. — Занимайся.

Киваю на сына и ухожу из детской.

Плохо получается у меня к нему не привязываться. Совсем. И распятый где-то между пробитым сердцем и в усмерть разболевшейся от проблем головой, я снова иду в кабинет. Достаю из бара новую бутылку алкоголя и падаю с ней на диван. Расстегиваю рубашку до ремня и делаю глоток прямо из горла. Не поможет от головы — так отрубит. Как топор.

Глава 15

Катя

Решительно стучу в дверь кабинета Кирова и распахиваю ее.

— Я бы хотела поговорить, — вздергиваю подбородок и стараюсь, чтобы голос звучал уверенно.

— Будь добра, шепотом, — тихо отзывается Тимур. — И без резких движений.

Он сидит за рабочим столом, откинувшись на спинку большого кожаного кресла и покачивается.

Перед ним стоит початая бутылка виски.

Выпито не много. Максимум стакан. Тогда почему закрыты глаза?

— Вы не хотите на меня посмотреть? — Интересуюсь едко.