Счастье потерянной жизни т. 2

Впервые за два месяца Павел с жадностью набросился на пищу, но, вспомнив, что это может повредить, привести к смертельным последствиям, взял себя в руки и оставшееся стал заворачивать в тряпку.

Голодными глазами посмотрела на него одна из вошедших девушек и он, протягивая кусок хлеба с колбасой, спросил:

— Вы, наверное, сильно голодны? Возьмите, покушайте! Девушка, протянув руку, слегка охрипшим голосом, ответила:

— Да у меня всего была полна сумка, помогли в этапе.

Павел заметил на ее руке вытатуированное чье-то имя, но она, догадавшись, прикрыла рукавом. Угощение его моментально исчезло.

Вагон закрыли, предупредив, что теперь откроют только на месте, и он погрузился в полумрак.

Знакомка Павла лежала, повернувшись к нему лицом, и что-то начала рассказывать, но в это время, снизу, один из арестантов потряс ее за ногу и на блатном жаргоне пригласил ее вниз, обещая накормить.

Она быстро поднялась и приготовилась спуститься, но та женщина, которая потребовала угол для себя, резко остановила ее.

Владыкин был проникнут глубокой искренней жалостью, видя ее погибающую молодость. Он убедился, как грех сделал ее безвольной, но заметил и то, что во время их беседы о Марии Магдалине и ее любви к Учителю, по ее лицу текли обильные слезы. Глубокой полночью, в конце беседы, девушка надтреснутым голосом произнесла:

— Я, конечно, знаю начало и причину моего падения, но только впервые узнала о том, что есть счастье и для потерянной жизни. О, как бы и я хотела встретиться с Великим Учителем!

Утром проснулись от стука в стенки вагона и беззлобного окрика в открытую дверь:

— А ну, мужички, кончай ночевать! Приехали на заработок, а не спать! Выпрыгивай с вещами!

Павел, как-то недоверчиво, посмотрел на широко открытую дверь, и, в числе первых, спрыгнул со своим мешком.

К его удивлению, он не видел привычного наряда конвойных с собаками, не слышал никаких окриков. На запасном пути стоял одинокий вагон. Прямо под ногами, от невысокой насыпи раскинулась заболоченная широкая равнина, за которой подковообразной стеной стояла дальневосточная тайга. Далеко за волнистой гладью лесов и загадочной синевой, бугрилась сопками манящая даль.

Заболоченная зеленая ширь пестрела яркими граммофончиками сурамок и желтизной золотистых лилий.

Утренняя свежесть, насыщенная влагой, врывалась в грудную клетку с такой силой, что люди, отравленные смрадом этапного вагона, вздохнув, расслабленными падали на насыпь. Истощенные голодом, изнуренные духотой и жаждой, бледные как мертвецы, они вызывали к себе сожаление.

В конце вагона, в легком цветастом платьице, молча наблюдая за толпою арестантов, стояла молодая красивая женщина.

Павел подошел ближе и посмотрел ей в лицо: миловидное выражение его, едва заметно, было рассечено глубокими штрихами суровости. Ей было не более двадцати пяти лет.

Это была Зинаида Каплина, начальница первой фаланги (лагеря), куда прибыли арестанты на постоянное жительство.

Рядом с нею стоял мужчина лет тридцати пяти с суровым, но похотливым выражением лица, изъеденного глубокими язвами черной оспы. Как вскоре выяснилось, он был оперуполномоченный в лагере или просто, по выражению лагерников, — "опером". Тот и другой были заключенными, пользующимися особыми привилегиями, которые на данной территории ничем не отличали их от вольных. Кроме того, по каким-то особым положениям, они находились между собою в супружеском сожительстве.

— Ну, что ж, ребята, — начала начальница густым властным тоном, — вы прибыли на разъезд "Известковый", на фалангу № 1, где я являюсь начальницей.

Я знаю и сочувствую вам, что вы сейчас изрядно приморены и еле держитесь на ногах, это и немудрено после полуторамесячного этапа. Фаланга находится в двух километрах отсюда и мы тихонько пойдем до нее пешком, специальных извозчиков на этот счет у нас нет. Наши лошади возят землю, выполняют план. По дороге будем отдыхать. — С этими словами она с опером пошла впереди, а все остальные, навьючив мешки на спину, шатаясь, тронулись за ними. Сзади всех, на расстоянии, замыкал шествие конвой с винтовкой.

Глава 4

В лагере № 1

Павел был бесконечно рад, оказавшись на такой, условной, свободе. Медленно, едва волочась, они двигались по насыпи, пока не дошли до поворота дороги и, увидев под каменистой насыпью излучину кристальной таежной речки, попросились отдохнуть.

Владыкин, как малое дитя, плескался в прозрачной холодной воде и полными жадными глотками пил студеную воду.

Вытерев лицо платочком, он тихо произнес про себя:

— О, Господи, если бы это место было моим потоком Хораф, куда Ты повелел когда-то Илие скрыться на время. Как был бы я счастлив, на этих камнях склонять мою голову, падая на колени пред Тобой.

Хотя Павел молил Господа тихим шепотом, но Он услышал его и, действительно, это место вскоре стало подлинным местом "Хораф", где (впоследствии) юноша изливал свою душу пред Господом. Здесь молитвенный вопль Павла сливался в одну мелодию с говорливой струей потока, и поэтому на этом месте он мог вслух молиться Богу.