Счастье потерянной жизни

Когда они полюбили друг друга и где договорились о своем счастье, они и сами не знали, но в эту минуту они были счастливее всех на свете. Так, обнявшись, они посмотрели в зеркало, потеки мешали им видеть себя, и Петр, ладонью стирая их, спросил:

- А это что такое?

Луша вспыхнула румянцем, на минуту нагнула голову, потом подняла лицо и, взглянув Петру прямо в глаза, открыла секрет своей давней любви к нему и причину подтеков.

- Ну что ж! Обниматца-то некогда, надо что-то делать! - проговорил Петр и, взяв ее за руки, тихо, но решительно сказал: - Собирайся!

Быстрыми шагами Петька направился к своему давнему другу Николаю. Увидев Петра из окна, Федор выбежал и крикнул:

- Петька! Ты куда? Постой!

Петр, на ходу махнув рукой, еще решительней зашагал между изб и скрылся за палисадником.

Николай Егоров был единственным человеком в Починках, который понимал Петра, уважал его, верил в его будущее и делил с ним свои секреты. Хотя по годам он был и не старше Петра, но по уму был и самостоятельней, и тверже, к тому же давно имел семью, а среди мужиков - уважение. Его изба находилась в середине деревни, напротив деревенского пруда, поэтому починковские мужики чаще всего собирались на его "бревнах". К нему-то, не останавливаясь, зашагал Петр со своим вопросом.

Егоров без удивления принял его, усадил за стол под образа, а сам по традиции вынес из сельника самогонку. Но Петька решительно отказался, так как было, по его выражению, не до этого. Коротко Петр изложил свое дело и Лушину судьбу, о чем Николаю отчасти уже было известно. Николай Егоров вполне разделял желание Петра с Лушей, отозвался во всем помочь им, но убедил Петьку, что все-таки без стакана самогонки к этому приступить немыслимо. Через полчаса Петр с Николаем навеселе выехали на тарантасе со двора в село к церкви.

Дальше все пошло как-то проще, или потому, что самогон действительно придает смелости, или оттого, что от судьбы никуда не уйдешь. Катерина, выйдя из церкви, сразу заметила их.

- Касатики, каким это вас ветром принесло? - удивленно спросила она, подойдя к тарантасу.

- Каким принесло, таким и унесет, Катеринушка, а у Хлудовых тебе делать нечего, вот тебе и весь мой сказ. - Внушительно прогремел "Николай Егоров. - Им не Лушка нужна, а лошадь; хоромы-то ты их видела какие? Не увидит там Лушка жизни, на погибель отдаешь девку, сама потом слез не выплачешь. С богатыми родниться - всю жизнь спину гнуть будешь, а нужда не убавится. И девка слезами вся обливнется. Садись в тарантас, домой поедем, - решительно закончил он, поправляя дерюгу.

- Сусе Христе... Пресвятая дева... да што это такое, да нешто так можно? - проговорила Катерина, крестясь на церковь. - А сваты-то, нешто зря приезжали, да што люди-то скажут, да Господь-то видит, нешто так можно?

- Катеринушка, Лушка не засватана, молитвы не было и обману тут нет никакова, а делать дело надо по любви. Им жить надо всю жизнь. Садись, не раздумывай, да и Петьку не отталкивай, они любятся уже незнамо как давно, вот твой зять, - возразил Николай и, указав на Петра, решительно подошел к Катерине, чтобы подсадить ее в тарантас.

Катерина не сопротивлялась, но, как-то недоверчиво глядя на Николая, уселась на дерюгу. Судьба Луши становилась для нее все более смутной. Искоса она посмотрела на Петра, и какие только мысли не прошли в голове этой простой крестьянки-матери.

Когда отъехали от церкви, Петька повернулся к Катерине и, запинаясь от неловкости и выпитого самогона, сказал:

- Я давно хотел тебе сказать про Лушу, да вот никак не решался. Я давно люблю ее, благослови ты нас с ней... пропаду я без бабы!

Он бы еще что-нибудь сказал, но тут Николай Егоров за их спиною вдруг затянул свою любимую: "Когда б имел златые горы..."

В Починках Николай проехал мимо своего двора, и все втроем вошли в Екатеринину избу. Луша притаилась в чулане, томясь от трепетного ожидания.

- Чего задумалась? - гаркнул Николай, отворив дверь, - иди сюда!

Он силком вытащил ее из угла, удивляясь:

- На безделье смотри какая бойкая, а тут гляди, сомлела, а?

Как они оказались с Петькой рядом и, тем более, как опустились перед Катериной на колени опять же объяснить трудно.

- Мамань, благослови нас, - пролепетала Луша. Петька тоже что-то хотел сказать, но осекся, а вместо него прогремел Николай:

- Благословляй, Катеринушка, да свадьбу играть будем!

Катерина колебалась. Повернувшись к образам, она била земные поклоны, шептала слова молитвы, в душе происходила борьба. Долго стояла она недвижимо на коленях, закрыв лицо ладонями, не решаясь принять тяжелое для нее решение, но наконец вздохнула, перекрестилась последний раз и встала. Лушу с Петом благословила коротко, решительно:

- Милостив Господь!

Весь следующий день был в сборах, в суете. Жители Починок неоднократно проходили мимо окон, пытливо заглядывая в них, но Луша с Петром показались на улице только вечером, счастливые, довольные.