Счастье Раду Красивого

   В комнате было прекрасно слышно всё, что говорят в зале, на совете, который уже начался, поэтому султан жестом предложил мне сесть на тюфяк рядом с ширмой и слушать. Сквозь сетку ширмы я даже мог различать очертания зала и видеть фигуры собравшихся там сановников.

  

   И вот объявили о том, что Мехмед, который слишком долго терпел самоуправство Штефана-бея, приказывает собирать войско, чтобы наказать Штефана-бея и всех его людей. Султан, продолжая лежать на возвышении, улыбнулся мне, а затем мы вместе слушали, как турецкие сановники возгласили хвалу своему повелителю за такое решение и выразили надежду, что Аллах поможет в этом благом деле.

  

   После этого совет завершился, все сановники постепенно поднялись со своих мест, чтобы разойтись, а Мехмед сделал знак слуге, стоявшему возле той двери, через которую меня ввели.

  

   - Я выполнил, что обещал. Теперь твоя очередь, Раду, - сказал султан, и почти сразу после этого в комнату вбежали двое моих сыновей:

   - Отец, отец, ты приехал!

  

   Они хотели кинуться ко мне, но один из слуг, бывший с ними, ухватил их за пояса и повернул к султану. Мирча и Влад догадались, что нужно поклониться, и даже произнесли на ломаном турецком:

   - Моё почтение повелителю.

  

   Но это были только слова, ведь никакого почтения дети не проявляли, чувствовали себя свободно, а Мехмед, судя по всему, поощрял это:

   - Идите к отцу, - сказал он, милостиво улыбнувшись.

  

   Я уже успел встать с тюфяка, когда они обняли меня:

   - Отец, где ты был? Куда ты так долго ездил?

  

   Их звонкие голоса могли быть слышны в зале, поэтому я приложил палец к губам:

   - Не кричите. Вас не должны слышать там, за ширмой.

  

   Я, конечно же, говорил с детьми по-румынски, поэтому Мехмед не понял слов, но догадался о смысле и засмеялся:

   - Ничего. Пусть делают, что хотят. В этом дворце им всё можно, - а затем повелел: - Скажи им то, о чём мы договаривались.

  

   Я помрачнел, к горлу подступил ком, но к счастью Мехмед не придал значения тому, как я переменился в лице. Он думал, что мне просто жалко расставаться с сыновьями.

  

   - Мирча, Влад, послушайте, - начал я вполголоса. - То, что я скажу сейчас, очень важно...

  

   Я продолжал говорить по-румынски, поэтому султан не понимал. Кажется, никто из султанских слуг тоже не понимал, что я говорю, но вдруг один из них округлил глаза и крикнул Мехмеду по-турецки, указывая на меня:

   - Он говорит не то!

  

   Но было поздно. Основную часть я уже сказал. Мехмед и сам увидел это, потому что мои сыновья, которые только что вели себя так свободно, теперь в страхе прижались ко мне и смотрели на Мехмеда так, как будто перед ними был сам дьявол.

  

   - Ах ты, лжец! - воскликнул султан, вскочил с ложа и, оказавшись возле меня, зашипел, глядя прямо в лицо: - Ты поплатишься за это!

  

   Затем он схватил обоих моих сыновей за воротники кафтанов, как щенков хватают за шкирку, и разом дёрнул к себе:

   - Они всё равно мои. Сделку не отменить.

  

   Наверное, Мехмед хотел увести их, но дети, как только оказались оторваны от меня, разом заверещали, принялись крутиться и вырываться так, что с трудом можно было удержать, а младший, Влад, вдруг извернулся и вцепился в ладонь Мехмеда зубами.

  

   Султан вскрикнул и выпустил обоих мальчиков, которые снова кинулись ко мне и прижались ещё крепче.

  

   Слуги уже подавали Мехмеду платок, потому что на укушенной руке выступила кровь:

   - До крови прокусил, щенок! - шипел султан, с ненавистью глядя на меня.

   - Когда у мальчика острые зубы, это очень плохо, - ответил я по-гречески. - Такого мальчика не для всякой цели можно использовать. А поскольку мои сыновья - близнецы, то и у второго зубы не менее остры. Берегись.

   - Что ты им обо мне наговорил? - спросил Мехмед по-турецки.

   - Я сказал правду, - ответил я всё так же по-гречески, будто издеваясь. Нравится, как звучит греческая речь, тогда слушай!

   - Какую ещё правду?

   - Что ты - содомит, а это страшный грех. Сказал, что ты заставишь моих детей грешить, и что после смерти они попадут в ад, но Бог наверняка накажет их ещё при жизни. Я сказал, что они станут мерзкими для праведных людей. Сказал, что праведные не захотят даже прикасаться к ним, как не прикасаются к прокажённым. Я сказал, что мои сыновья должны бояться тебя, бежать от тебя и не исполнять твоих повелений, а если ты станешь грозить им, то пусть затыкают уши и не слушают.

   - Тогда пусть послушают тебя, - резко ответил Мехмед. - Скажи им, что если они не станут меня слушаться, я отрублю им головы. Скажи им это сам. А если не скажешь, всё равно так и будет.

  

   Вдруг один из слуг султана с поклоном приблизился к нему и что-то шепнул на ухо, а Мехмед сразу повеселел и кивнул, дескать, исполняй.

  

   Я не знал, что задумал султан, но снова обратился к своим сыновьям по-румынски. Сказал им, чем угрожает султан, но добавил, что не нужно бояться смерти. Пусть я произносил им смертный приговор, но по счастью мой голос не дрогнул:

   - Если султан убьёт вас, вы попадёте в рай, станете похожи на ангелов. А если согласитесь совершать грех, то попадёте в ад, и Бог сделает так, чтобы вы мучились, как в аду, ещё при жизни. Будете мучиться и при жизни, и после смерти.