Счастье Раду Красивого

   "Султан отправил его и Махмуда-пашу с многочисленной конницей, чтобы разведать, где находится вражеское войско, однако враги приготовили ловушку. Они оставили свой лагерь почти незащищённым, а сами отошли подальше, чтобы их не было видно. Хасс Мурат-паша подъехал к Евфрату и увидел лагерь на другой стороне реки, но вместо того, чтобы возвращаться и доложить обо всём султану, велел конникам переправиться, потому что удобная переправа была неподалёку. Хасс Мурат-паша решил принести султану и сведения, и добычу, но когда турки переправились, надеясь захватить лагерь, появилось вражеское войско. Одна его часть напала на турок, а другая разрушила переправу, чтобы никто не мог уйти. Хасс Мурат-паша бросился обратно к реке, потому что врагов было слишком много, но лучше бы он остался. Враги пощадили бы его, чтобы получить выкуп, а река не пощадила и утопила вместе со многими воинами. Махмуд-паша отступал в другую сторону и, хоть его преследовали, сумел скрыться, когда наступила ночь. Враги потеряли его в темноте".

  

   "Так погибнуть мог только глупый мальчишка", - думалось мне. И ведь Махмуд-паша наверняка отговаривал его от нападения: добыча выглядела слишком доступной, и это не могло не настораживать. Однако Хасс Мурат, конечно же, хотел доказать всем вокруг, что его таланты не исчерпываются умением доставлять султану удовольствие.

  

   "Глупый мальчишка, - мысленно повторял я, - и кто же теперь займёт его место? Может, тот юный боснийский принц, с которым Мехмед на пирах часто играл в нарды?"

  

   Принц оказался при турецком дворе ещё мальчиком, попал в плен во время завоевания турками Боснии, но в последние годы стал считаться вовсе не пленником, а почётным гостем, потому что не смотрел на султана как на врага. Правда, этот юноша не проявлял особых склонностей, однако имел странную привычку постоянно шутить об отношениях между мужчинами. Однажды, проиграв в нарды несколько раз подряд, он в раздражении толкнул доску с фишками и сказал Мехмеду что-то вроде:

   - Опять ты надрал мне зад!

  

   Это было грубо, а сам проигравший был в ту минуту сильно пьян, поэтому все вокруг притихли, ожидая, что султан сейчас закричит: "Как смеешь ты, юнец, так со мной разговаривать?!" Но султан вместо этого расхохотался и сказал:

   - Я и в следующий раз так поступлю, мой друг.

  

   С тех пор принц стал подшучивать над султаном после каждого проигрыша, а ведь слышал об особых пристрастиях Мехмеда. Так зачем же шутил так вызывающе? Один раз сказал "опять ты меня завалил на обе лопатки", в другой раз сказал "опять твой верх", а Мехмед всё смеялся, ободряюще хлопал юношу по плечу, и в глазах у султана я видел тот особый блеск, так хорошо мне знакомый.

  

   "Султан быстро найдёт утешение", - рассуждал я, читая письмо. - Жаль только, что Махмуду-паше от этого не станет легче. Гроза всё равно разразится над его головой".

  

   "Поначалу султан надеялся, что румелийский бейлербей жив, но когда после второй битвы туркам удалось захватить вражеский лагерь и освободить многих людей, попавших в плен неделю назад, среди пленных не нашлось Хасс Мурата-паши. Тогда султан очень разгневался и сказал, что Махмуд-паша виноват во всём".

  

   На этом месте я отложил письмо и не стал снова перечитывать дальнейшее, а ведь не менее подробно мой человек рассказывал про вторую битву, и даже ещё подробнее, ведь сам принимал в ней участие. Среди прочего рассказывалось, как хорошо проявили себя сыновья султана: Баязид и Мустафа. Особенно отличился старший - Баязид, но я вдруг подумал: "Доживу ли до того времени, когда мне придётся иметь дело не с Мехмедом, а с его наследниками?"

  

   * * *