Счастье рядом

Я всхлипываю. Кого я обманываю? Он не сможет больше так смотреть на меня, ведь меня не станет. Я не смогу запихнуть всю жизнь в две недели. Так не получится. И убежать от этого тоже не получится. Мне трудно признавать это, но мое тело с каждым днем становится все слабее. Эта гонка постепенно приближается к концу, и я проиграю ее. Я чувствую свое тяжелое дыхание. И неважно, куда я поверну, время обгонит меня, а я не смогу его догнать. Никогда. Оно намного быстрее меня. Лишь иногда оно останавливается. В эти моменты оно еще здесь, но это больше не имеет значения. Это происходит, когда Оскар целует меня, или по-особому улыбается мне, или когда я чувствую его быстрое сердцебиение. Тогда мир замирает.

Песня доходит до кульминации, и по моим рукам пробегают мурашки. Может, я несправедлива к Оскару? Неважно, что он скрывает от меня, у него на это есть свои причины, так же, как и у меня. Я не хочу, чтобы он видел меня без одежды, а он не хочет показывать мне черные пятна в его душе. Я смотрю в небо, где звезды скрылись за толстым слоем облаков. Если бы у него был этот шрам, мне было бы абсолютно без разницы. Он был бы просто его частью, как руки или ноги. Может, любовь и правда ослепляет или позволяет нам видеть человека таким, какой он есть? Как будто внутренний мир выходит на первый план. А что, если мой шрам для Оскара значит совсем не то, что он значит для меня? Просто потому, что он меня любит. А почему еще он связался со мной? С любовью без хеппи-энда. Любой другой бежал бы, сверкая пятками, прочь. Но он не убежал. Оскар еще здесь. Он со мной. Даже если сейчас кажется, что он очень далеко от меня.

Почти три часа утра, и это подходящее время для того, чтобы записать пару вещей. Пару вещей, которые очень важны.

Линии жизни

Я рассматриваю многочисленные страницы, которые лежат у меня на коленях, и с каждой почерк становится все более нечитаемым. Руку сводит судорогой, она уже отвыкла писать так много. Раньше это не было проблемой, но сейчас я утратила навык. Я подписываю лист и рисую небольшое сердечко рядом с именем, в последний раз перечитываю письмо Лариссе, складываю пополам и кладу в конверт, который купила на обратном пути к машине. А вместе с письмом кладу цепочку. Надеюсь, я ничего не забыла, надеюсь, учла все. На секунду я задумываюсь, действительно ли хочу, чтобы все мои дневники достались ей, но кому, если не ей? И внезапно мне становится радостно, что я не успела их уничтожить. Может, тогда Ларисса поймет, что не только она мне завидовала. Может, она сумеет взглянуть на мир моими глазами. На прощание я подарю ей свои мысли.

В свете телефонного фонарика я быстро пробегаю глазами по написанному для родителей письму. И, наконец, письмо для Тины. Мне нравилось думать, что они с Алекс были мне плохими подругами, но, если быть точной, я была плохой подругой для них. По крайней мере, по отношению к Тине. Она все время заходила ко мне, а я притворялась, что сплю, потому что не хотела слышать, что ее жизнь продолжается, в то время как моя заканчивается. Она не прекращала звонить мне и писать сообщения. Но когда тебе не отвечают, это тоже своего рода ответ. И она получала такой ответ очень часто.

Умирать непросто, но наблюдать за тем, как умирает дорогой тебе человек, тоже тяжело. Это пережила она, когда я оставила ее, и сейчас я понимаю, что это было для нее намного сложнее, чем я могу себе представить.

Я делала вид, что она оставила меня в беде, но это не так. Это было только мое решение. Я облизываю три конверта, заклеиваю их и подписываю, чтобы не перепутать. Наверное, мне стоило еще раз позвонить Тине и попросить у нее прощения. Я немного подумала, и что-то во мне воспротивилось. Я больше не хочу сочувствия и не хочу никакой реакции на свои слова. Я просто хочу попрощаться. И извиниться. Именно это я сейчас и сделала. Три конверта шуршат в моей руке, и я улыбаюсь, потому что на душе становится легче, когда пишешь вещи, которые не решаешься сказать. Мозг словно освободился от хлама. Как будто я навела в голове порядок, и от этого она стала ясной. Без сочинения Лариссы я бы этого не сделала. Об этом я тоже ей написала.

Солнце встает, я откладываю наушники в сторону и достаю первую порцию таблеток, мои легкие кричат, умоляя об этом. Они сжались еще сильнее, чем вчера. Может быть, это наказание за то, что я не спала всю ночь. И я рада, что мама сейчас не видит меня. И доктор Майнфельдер. Я вспоминаю, как он сказал мне: «Тесса, сон тебе необходим больше, чем кому-то другому». И о том, как я ответила, что смогу хорошенько выспаться, когда умру. Я помню его выражение лица и как тяжело он вздохнул. Он мне нравился. Он на самом деле испробовал все. Если и был какой-то выход, он нашел бы его.