Счастье в декларацию не вносим (СИ)

– Не трудитесь, – поморщился сеидхе, вставая, с шумом отодвигая кресло. – Всё, что вы можете сказать, я знаю наизусть, опыт какой-никакой есть, да и живу подольше. Ну а ваши желания изложите на бумаге. В качестве исключения, как награду за самоотверженность, я их рассмотрю. И передайте Валю… Или Прату? Впрочем, это совершенно неважно.

– Да они тут совсем ни при чём! – Таможенница тоже вскочила, комкая салфетку. – Честное слово… Я понимаю, это глупо, но я правда…

– Всего хорошего, госпожа Данери, – коротко поклонился «безопасник» и, сбежав по ступенькам, почти мгновенно же растворился в темноте сада – только отблеск светильника тускло подмигивал на галуне сюртука.

– Алек! – окликнула Эль, но он даже не обернулся.

Конечно же, не обернулся.

***

Рыдать Эль устала примерно к обеду следующего после знаменательного свидания дня. Но жажда жизни, к сожалению, от утомления не проснулась. Апатия хорошо заедалась пирожками, булочками и конфетами, которые Эль подносами таскал жалостливый Джастин. Правда, к выходным и сладкое опротивело до тошноты. К началу новой недели от видов подводного мира, исправно и, главное, без комментариев, демонстрируемых Оком, у таможенницы начала развиваться морская болезнь. А поначалу они так успокаивали!

С навалившейся хандрой явно нужно было что-то делать. Вот только основная проблема заключалась в том, что делать вообще ничего не хотелось.

Самое противное: всё это время таможенный со своими функциями пост без начальницы неплохо справлялся, будто она и не нужна совсем. Туристов впускали, туристов выпускали, торговцев проверяли, пошлину взимали, отчёты писали и даже отправляли.

Новый начальник охраны, вошедший в раж, он же вся охрана в одном лице, вернее морде, задержал мелкого контрабандиста, пытавшегося пронести из Полуночья в Рагос запрещённые из-за вопиющей негуманности наконечники для стрел оборотнического изготовления. Таможенное управление подвига горгула предпочло не заметить, но Дамми всё равно дулся от осознания важности собственной персоны и светился, как начищенная сковородка.

Ну а больше ничего важного не происходило. Если, конечно, не принимать в расчёт охранных амулетов, начинавших верезжать, стоило в «приёмник» войти чужому. Но это была проблема Аниэры, которую та и пыталась решить, громко матерясь на весь дом. Эль же оставались конфеты, виды на подводный мир и смутные, незапоминающиеся сны, от которых становилось ещё серее и муторнее.

Таможенница тяжко вздохнула, проводила взглядом деловитую барракуду, скрывшуюся за рамой Ока, ещё разок вздохнула, откусила от булочки, поморщилась, снова вздохнула, отложила выпечку – зубы от переизбытка сладкого начали побаливать.

Вздохнула.

– Достала, – сообщила собственному плохо различимому отражению в зеркале Ока. – Тряпка!

Отражение в ответ посмотрело грустно, мол: «Ну да, тряпка. А что делать-то?»

Эль решительно соскочила с кровати, поправила изрядно помятое платье, пригладила волосы. Идти было решительно некуда, поэтому таможенница отправилась на кладбище, тем более дело к вечеру шло.

Нир Риу нашёлся там, где и ожидалось, что, наверное, было закономерным. Призрак восседал в своём кресле, троном возвышающемся на крышке саркофага в полной неизменности: полупрозрачный, полупьяный и ехидный, как старая дева.

– Узнаю симптомы болезни. – Вместо приветствия нир поднял дымчатый бокал и тут же его опустошил. – Несчастна, меланхолична, влюблена. Он – подлец, она – жертва, а жизнь кончена. Будем травиться? Могу подсказать недурной рецептик: результат гарантирован. Почти не больно, а, главное, в гроб положат ну точно живую.

– А «почти не больно» – это как? – вяло поинтересовалась Эль, присаживаясь на низенькую скамеечку с ножками, густо заросшими паутиной.

– Пустяки, – вальяжно отмахнулся фужером Риу, – всего-то минут пятнадцать агонии. Ну может, час – не больше. Только умоляю вас, не нужно верёвок! Вывалившийся язык, расслабившиеся сфинктеры – это так не эстетично! С высоты прыгать тоже не рекомендую. Знаете, была у меня знакомая, так вот она так же с замковой стены сиганула. От несчастной любви, надо понимать. Так вот, сиганула. Ну ноги там поломала, руки. Но что самое неприятное, головушкой приложилась. Ну и пускала слюни ещё лет семь, пока племянничек подушкой не придушил из милосердия. И из-за наследства, не без этого. Потому умоляю, никаких прыжков!

– Да я и не собиралась.

– Топиться? Ещё того хуже. Милая моя, вы утопленников хоть раз в жизни видели? Нет, нет, нет, решительное нет! Только хороший многократно проверенный яд!

– Да я, вообще-то, ещё пожить хотела, – слабенько улыбнулась Эль. – Можно?

– В принципе, можно, – нир скривился, будто дольку лимона сжевал, а не своего призрачного вина хлебнул. – Но это же самый тривиальный, а оттого совершенно неизящный выход из положения.

– Лучше я тривиальной побуду.

– А вот это зря, – не согласился Риу. – Я не раз говорил: вы по природе своей чужды всему обыденному. Ваш удел – пылание страстей!