Счастье в ее глазах

– Кончился. Я вылила последнюю бутылку. Заказывать новую не буду. И Кариньяка им поить я тоже больше не намерена. Я слушаю.

То, что Юбер не хочет отвечать, было очевидно. Он пытался встать в позу человека, оскорбленного на пустом месте и замолчать подробности трат. Только он не учел того, что Джен уже так себя накрутила, что уйти от ответа никому не позволит. И ему пришлось признаться, что в последний год он иногда захаживает в «Лафарг», сыграть партию в триктрак[6]. Значит, не лошади, не наркотики, и не проститутки, перевела дыхание Джен. Хотя, азартные игры… тоже не здорово. Надо выяснить подробности и подумать о выселении этого великовозрастного лоботряса к матушке.

– Другими словами, ты пристрастился просаживать деньги в кости вместе с богачами нашего города.

– Это не кости! Это благородная игра! Даже епископ кембрезийский Витольд не брезгует таким времяпрепровождением!

– Так у епископа, поди, достаточно собственных средств, чтоб не проигрывать чужие. А то, что мы не поедем в этом году отдыхать из-за твоих проигрышей, это, по-твоему в порядке вещей?

Юбер поклялся, что совершенно не хотел, чтоб так вышло, и что он уже настолько овладел стратегией действий, что теперь чаще выигрывает, а, значит, скоро сможет раздобыть нужную сумму на их поездку к морю, и не просто в Онар-сюр-Мер, а устроит жене второй медовый месяц на куда более фешенебельном курорте, например, в Шалиньи. Только… и тут его голос принял поистине медовое звучание, а руки, поглаживающие плечи Джен обрели повышенную нежность… он просит его понять… ему жизненно необходимо прямо сейчас немного денег, чтоб он мог расплатиться в «Лафарге» с долгами, и использовать их для дальнейших ставок.

– Сколько?

– Ну… три тысячи.

Чего он явно не рассчитывал услышать от жены, так это четкого «нет».

– Но как же… мне же надо… долг чести…

– Ты можешь попросить их у своей матушки. А у меня пропало всякое желание не просто тебя содержать, а еще платить бешеные деньги за твои развлечения. И за твою честь.

– Матушка не поймет…

– Я тем более не пойму. Все, Юбер, разговор окончен, ты переселяешься к маме, а я иду выяснять у отца Марселя, что думает церковь по поводу разводов.

Переселяться Юбер не хотел. Он испробовал все: и попытку перенести разговор в спальню, причем был крайне удивлен жестким отпором жены. И попытку заявить о том, что он не намерен уходить из собственного дома, на что Джен напомнила, что его дом – над лавкой Дюмушелей, а брачный контракт не позволяет ему претендовать на ее имущество. И угрозой устроить скандал, на что Джен пообещала сделать достоянием всего города его неприглядное поведение. А уж когда он пригрозил (видимо в качестве последнего аргумента) выпороть непокорную супругу, она просто послала старую Мари-Луиз за стражей. И легла спать только после того, как Юбер был выдворен из дому, а обе двери, и парадная, и задняя надежно заперты на массивные щеколды.

После этого у супругов началась позиционная война. Строго говоря, это были скорее атаки. Юбер каждую свободную минуту проводил в кофейне и норовил вести себя с Джен то как смущенный ухаживающий юноша, то как несправедливо обиженный возлюбленный. Мамаша Дюмушель примчалась на следующее же утро и пыталась устроить скандал, требуя, чтобы Джен и мужа обратно приняла, и долги его заплатила. А когда Джен отказалась от такой сомнительной чести, пообещала знатно испортить ей репутацию. Часть горожан заняла сторону Юбера и перестала посещать кофейню. Однако, нашлись и те, кто поддержал ее, как папаша Дюфур, который не постеснялся нелицеприятно высказаться о мужчинах в личиночной стадии развития, способных только жить за чужой счет.

Отец Марсель которому Джен все рассказала и попросила совета, долго вздыхал, но согласился отписать епископу обо всех обстоятельствах дела, призвав ее не слишком надеяться на благополучный исход.

– Но почему?

Оказывается, в их ситуации возможен либо развод, либо аннулирование брака[7]. Поскольку брак существовал, и аннулирование не представляется возможным, следует искать причины, по которым их следует развести. А их не так много, как кажется. Вот скажите мне, мефру Алори, у вас был близкородственный брак? Нет. Налицо брачная измена? Нет. У кого-то из вас слишком юный возраст? Нет. Налицо двоеженство? Нет. Дурная болезнь? Нет. Душевная болезнь? Тоже нет. Импотенция и несостоятельность супруга? Нет. Избивание мужем жены? Нет, он только грозился. Брак, заключенный против воли? Опять нет, я сама на это согласилась… Бесплодие, отсутствие наследников? А вот и да! А что, так можно?!

Отец Марсель только вздохнул, намекая на то, что данная причина почти никогда не считается весомой в глазах церкви, и предложил воспользоваться другой лазейкой. Оказывается, существовало и такое понятие как развод по соглашению сторон[8]. Но подумав, Джен поняла, что это не их случай, Юбер на это не пойдет.

– Что ж, остается уповать на решение канцелярии епископата…