Счастье в мгновении. Часть 3

Поднявшись в полный рост, за все это время он взирает на меня красными глазами:

— Я прогуляюсь и вернусь. — И старается сказать без малейших признаков волнения: — Один.

Он уходит, оставляя дверь распахнутой.

Доверившись внезапному очертанию ужасающих мыслей, я подзываю Тайлера и умоляющим голосом даю команду:

— Ему нельзя быть одному в таком состоянии. Проследи за ним, пожалуйста.

— Я и собирался. — Он как будто бы что-то хочет сказать.

— Говори, — принуждаю я.

— Джексон, вот сказал бы ты отцу лично обо всем… — уныло высказывает Тайлер.

Без придирок и упрёков я соглашаюсь с ним. Погорячился я. Знаю. Сознаю свою вину, но остановиться я никак не смог.

— Уже лишне говорить о том, что свершилось. Тайлер, и… дружище, — меняю я, — спасибо за то, что… за всё…

Он приподнимает уголки губ и приветливо, даже успокаивающе хлопает меня по плечу.

— Я сам поговорю с Марией, тем более имел с ней знакомство однажды. Разговор при Нике с ней закончится еще хуже…

Поблагодарив его за полную готовность помочь, он уходит, сообщая, что вернется с Ником через час, окажет ему — всем, чем может, — психологическую помощь. И перед тем, как прихлопнуть дверь, он просит меня заварить какого-нибудь успокаивающего чая для всех троих.

Глава 56 Джексон

Эту ночь не описать… Она была невыносимой. При свете дня мысли становятся другими, притираются… А часы ночи сильнее располагают к острым думам. А не обманываю я себя видимостью занятия? И думается, что днем тоска, томительное ожидание чего-то уходит. А ночью… Я жадно ловил каждый звук, сквозняк, прислушивался к разговорам за окном. Разглядывал потолок, обводил глазами черные тени, смутно появляющиеся от проезжающих автомобилей отсвечивающими фарами. Я был, как сторож, пожирая горящими зрачками и обострившимся слухом любые шорохи. Под страхом пребывая день ото дня, мы ищем самые рискованные меры, на которые не пошли бы в обычные житейские будни. Поднимали мы до ночи вопрос, что делать нам, и уговорили меня двое разумных, что бежать, не убежишь никуда и нужно, как бы я не хотел, езжать к нему, проведать его дочь, проявить — хотел бы этого или нет — сострадание и предложить — попытаться искренне — оказать помощь в лечении Беллы, любыми способами. Кроме брака, естественно. Мысль была Ника. «Раз он так озабочен болезнью дочери, то, чтобы сгладить его гнев, нужно основываться на этой зацепке. Сам по себе знаю, что для отцов здоровье дочерей куда важнее денег, мести, ненависти… Предложи помогать ей, куда-нибудь уехать с ней, ненадолго, но разговор направь именно в это русло…» — рассуждал Ник и Тайлер согласился с ним. У меня остался один день, сегодня, чтобы обдумать, с какими словами я приеду к ним ранним утром послезавтра, и как буду действовать, если Брендон будет угрожать мне. «Тайлер поддержит Ника и отведет к врачу, пока я займусь решением своей дальнейшей жизни». И если все получится, то со временем я могу быть не только освобожденным от обязательств, но и поощрен. «Держи друзей близко к себе, а врагов еще ближе»35, — указал мне Ник. «А приедет сюда, то еще лучше. Скажешь, о чем мы проговорили, но только без криков, шума, шантажа. Охранная бригада будет по времени перемещаться от этого дома к дому, где живет Даниэль и Милана», — эту мысль, внушившую слабую надежду на то, что не только я под крылом и защитой, но и Милана, и что мы сдвинулись с мертвой точки на пути к примирению меня с Гонсалесами, не дающими спокойно жить, сообщил Тайлер.

Вот прояви я больше упорства, то Милана была бы со мной, в Сиэтле. Как я мог изначально её отпустить в Мадрид? Ведь тогда бы мы не разлучались вовсе, и не было бы никаких препятствий к тому, чтобы в настоящие минуты быть вместе. Не было бы и этого Даниэля.

До чего же глупо изо дня в день тешить себя мыслями о ней? Навязчивые представления, как всё могло бы быть иначе, вьются вокруг шеи и душат меня. Ты хочешь сбежать, ты хочешь уйти с головою в омут спокойствия. А потом понимаешь, только бы не оставаться одному в пустой комнате наедине со своими мыслями. Но как бы я не скрывался, как бы я не пытался… Надо положить этому конец! Надо изменить свои мысли, разорвать надежды и покончить с идиотской привычкой думать о прошлом. Я решительно брошу это. Обещаю самому себе! Нет ничего мучительнее таковых любовных терзаний! Я должен сфокусироваться только на том, как сделаться равнодушным и не показать завтра ожесточённую внутреннюю борьбу с чувствами. Как же давно я не услаждался блаженством душевного покоя!

В следующую минуту мне приходит сообщение — да так громко, словно звон колоколов.

Милана Фьючерс за долгое время выложила новое видео-стихотворение.

«Не читать! — приказываю я себе. — Не смотреть! Нужно положить этому конец, изгнать из сознания всё, что может хоть косвенно указывать на любовную занозу».