Счастье в мгновении. Часть 3

— Попробую-попробую, вечером, — уже чуть став внешне серьезным, я все равно играюсь с ней. — А если мы в течение пяти минут не сядем в машину, то смеем показаться родителям и детям неответственными.

— Время! — Она с ужасом глядит на часы и запрыгивает внутрь.

Надев солнечные очки, я сажусь и нажимаю на газ.

— Я так счастлива, что мой подарок смог так тебя восхитить! Я так желала сделать тебе приятное, но не знала, что подарить…

— И подарила вселенную…

Широкая улыбка протягивается до ее ушей.

— Ты не ответил, ты убедился, светильник рабочий?

Я машу головой в стороны.

Сделав недовольную рожицу, и произнося: «И как ты можешь восхищаться, если еще не «зажигал вселенную»?!», она мигом вставляет батарейки в разъем своими длинными тоненькими пальчиками. Замедлив движение на светофоре, я поворачиваю голову и созерцаю звезды, планеты…

— Когда меня не будет рядом, включай звезды… Может, найдешь среди них особенную, которая затмит остальные.

— Уже нашел.

— Какая? Покажи! Эту? — Она показывает на полярную звезду.

Я еду, отвечая:

— Та, что правее.

— Эта, что ли? Это же Сатурн, Джексон. А почему именно Сатурн? Он обладает мощнейшим магнитным полем! Его кольца считаются самыми необычными и красивыми, и я читала, что они могут со временем исчезать. А еще сутки на этой планете длятся чуть больше десяти часов.

Я издаю смешок, одновременно поражаясь ее знаниями о планетах солнечной системы. Космология взаправду таинственная наука, которую я уже, как год, почитываю сам в свободное время, но пока не буду говорить своей любимой — замучает без конца задавать вопросы.

Поясняю со звонким смехом:

— Я про ту, что порой без умолку может щебетать.

— Я? — так удивляется она, будто и вправду не поняла, что речь все это время шла о ней.

— Ты, родная. — И говорю мысль, пришедшую в голову: — Несмотря на то, как с тобой обошелся отец, он помог рождению яркой звезды на этой земле. Эта звезда настолько яркая, что затмевает все другие звезды, которые я знаю.

Она молчит, засмотревшись вдаль.

— Джексон, давай не будем. Потом. Как-нибудь потом.

Милана включает мою флеш-карту и, звучавшая песня «End of time» Westlife, перекрывает мои слова:

— Но мы все равно поговорим. Не сейчас. Но вечером.

Всеми инструментами общения она уводит меня от темы, на которую я хотел с ней поговорить:

— Ты мне лучше расскажи, что Николас говорил про меня?

— Ничего не говорил! И! — Я поднимаю указательный палец вверх. — Я больше не буду тебя запускать в офис! Познакомилась со всеми и хватит! А то некоторые мужчины пораскрывали рты, увидев тебя! Всё! Будем работать где-нибудь в другом месте! Там, где на тебя буду смотреть только и только я!

— Джексон, это же глупости, ну и пусть смотрят! Они меня не волнуют.

— Зато они волнуют меня! Нет! Это решенный вопрос!

Она закатывает глаза.

— И я всё видел, — подчеркиваю ее жест словами, делая музыку громче и вслух начинаю петь эту песню своей любимой группы:

— I will love you 'til the end of time

Until the end of time

Until the end of time…15

Воспользовавшись остановкой на светофоре, нежно потянувшись к губам своей звезды, она, коснувшись ладошкой моей щеки, приближает меня к себе и робко целует.

Ставлю машину в тень и, заметив боковым зрением ее пальцы на дверной ручке, приказываю:

— Не смей!

Закатив глаза и засмеясь, она все же слушается меня.

Я выхожу и открываю дверцу со словами, подавая руку:

— Прошу, мадемуазель!

— Вы такой любезный, сэр Моррис!

Войдя в образ партнера и партнерши исключительно по рабочим мотивам, — тяжело не взять ее руку — мы вдвоем торопимся в здание театра, но раздающийся нам вслед жалобный голос обездвиживает нас:

— Помогите добрые люди. Господь воздаст вам. Я остался один. Я потерпел автокатастрофу. Моя семья погибла. Я остался один…

Полуоборачиваемся.

Седой старик, без одной ноги, в рваных лохмотьях, сверху укрытый рыжим полушубком в тридцатиградусную жару, сидит у пешеходного перехода в инвалидной коляске и играет на скрипке. Рядом с ним стоит коробок, из которого под гуляющим лучом солнца сияют несколько монет. Зловонный запах, доносящийся от него на большом расстоянии, отпугивает проходящих мимо, которые, прикрыв нос ладонью, увеличивают шаг и отбегают в сторону.

— Джексон, надо бы подойти к нему…

Отвесив смешок, бормочу:

— Милая, отложим добрые дела, мы задерживаемся и…

— Джексон! — гневится она, так как я не поддерживаю ее. — Ты не слышал? Он одинок, он потерял своих близких… Мы должны помочь ему. Как красиво он играет на скрипке! — Ее глаза влажные от жалости, которую она чувствует в эту минуту. — Ты только посмотри на несчастный вид этого брошенного…

— Я не раз видел, как под такими жалостливыми прятались миллионеры! Идём! Нам некогда! — Порывы ветра на зло подносят к носу тухлейший запах биологических отходов, словно на нем сдох какой-то скот, и я непроизвольно начинаю сердиться.

— Нет! Он не такой! — противится она, как ребенок.