Счастье в мгновении

Пока мы ехали до кладбища, мы слушали стихи, которые заставляли нас, то плакать, то смеяться.

Глава 50

По дороге к кладбищу Питер купил несколько гвоздик. Выходя из машины, я отмечаю, что ритм моего сердца ускоряется с каждым сделанным мной шагом. Но я стараюсь не поддаваться волнению. Ведь это впервые, чтобы я находилась на кладбище в отсутствии родителей.

— Все в порядке? — озабоченно, глядя на меня, переживает Питер.

— Да, — тихонько говорю я.

Я оглядываюсь в округе. Тишина. Мертвая. Все замерло. Здесь только ветер бушует, разнося листики по тропам, затрагивая могилы. В этом огромном пространстве столько захоронено прошлых жизней, поколений… В этом месте особая энергия, если прислушаться, то можно заметить шорохи, шуршания, чужие голоса. Возможно, умершие поддерживают общение со своими родными, с которыми они так долго не виделись. Они обнимают друг друга, плача горькими слезами… Но теперь они неразлучны. Они вместе поддаются вечности, не важно, хотят они этого или нет. Их слово, мысль, желание уже не имеет того смысла, который был при жизни. В Вечной жизни все иначе. Тут, ты — идентичен каждому, хрупкое очертание, оставленное в земле, которое через много столетий и вовсе превратится в груду костей.

Не зря же кладбище называется таким словом. Это клад, клад всех тех, кто когда-то внес свою лепту в этот мир, сражался в боях, отстаивал свои интересы, честь, права, внедрил в наш мир новые технологии. И независимо от того, богатый ты или бедный, здесь слиты все, здесь все, как один. И те проблемы, которые каждым зарытым в земле человеком казались не решаемыми, ничтожны. Вот так жизнь. Сегодня — ты жив, работаешь, пишешь, ходишь по магазинам, а завтра — ты мертв, ты лежишь в этой сырой земле и ты — ничто. Ты ничего не сможешь делать, даже дышать. Страшно. Горько. Больно. Но безнадежно. Но… так суждено природой. Поэтому, пока есть возможность жить на белом свете — нужно ЖИТЬ. Страдания бессмысленны, пока бьется великий чудо-мотор — наше сердце.

— Кажется, нам туда, — сообщает Питер, указывая в левую сторону.

Я киваю, идя в отсутствии слов, по тропинке, приводящей нас к могиле дедушки. Питер кладет гвоздики на могилу. Я, смотря на надпись, которая помимо инициалов содержит две цифры — год рождения и смерти, начинаю незаметно для себя плакать.

И вот так. Умираешь и только, что и остается на твоей могиле — дата рождения и дата смерти. Два творения вселенной. Две противоположности. И две, связывающих друг друга, нити.

Я сажусь на землю, чтобы быть ближе к могиле дедушки.

— Как же мне тебя не хватает, дедуль… — рыдаю я, еле произнося слова. — Как бы я хотела обнять тебя сейчас…

Я притрагиваюсь ледяной рукой к памятнику, как будто обнимаю дедушку за плечо. Я плачу и не знаю, как остановится. Эта боль, она все еще живет во мне. К черту время. Оно не лечит. Совсем. И стоит только лишь придти сюда, я снова умираю, умираю в слезах.

— Нам вас не хватает, — трогательно произносит Питер, касаясь угла монумента. В его голосе прослеживается печаль.

— Как ты, дедуль? — скулю я. Но ответа не следует. Только ветер образовывает гул, заплетая мои волосы в пряди. А небо заволакивается тучами, словно ощущает мою внутреннюю боль.

Питер притрагивается моей руки, стараясь успокоить меня без слов. Ведь слова в данном случае — капля воды в море. Они не успокоят. Нет. Они — пусты и не имеют никакого значения. Дедулю не вернешь, ничем, даже всеми силами, которыми богата вселенная. Его время ушло.

Мои слезы, от каждой новой мысли в голове, становятся только сильнее. Слезам нет конца и края.

Рыдая, я вспоминаю стих, который сочинила в память о дедушке. И про себя повторяю его отрывок.

«Приходя к тебе к похоронному месту,

Я чувствую, что ты рядом со мной,

Видишь меня, нежно обнимаешь, говоря:

«Внучка, не плач, я всю твою жизнь буду путеводной тебе звездой…»

Неожиданно ко мне на плечо садится бабочка. Мы с Питером бросаем друг на друга удивленные взгляды.

— Смотри, Мила… Это же бабочка, — дрожащим голосом замечает Питер.

У меня перехватывает дыхание на мгновение.

— Какая красивая… — Я медленно поворачиваю голову, чтобы не спугнуть ее. Взираю на нее и улыбаюсь. Такая маленькая и такая смелая. — Быть может, это знак от вселенной?

Питер улыбается, но я чувствую, что ему больно видеть меня такой. Он решает поддержать мои слова:

— Будем считать, что у дедушки все хорошо, и он рад нас видеть.

Я осторожно киваю, чтобы не спугнуть бабочку. Это творение природы по-прежнему сидит у меня на плече, и от этого мне становится так легко, так тепло в душе, будто и правда, это та самая энергия, про которую когда-то так таинственно рассказывал мне дедушка при жизни.

Питер садится на землю ближе ко мне и обнимает за плечи.

— Знаете, ваша внучка, обладает удивительным талантом, — начинает он. Я подтираю слезы и всхлипываю. — Она пишет стихи, увлекается психологией, и не поверите, но хочет стать моделью. Я еще не встречал в ее возрасте таких целеустремленных людей. Она замечательная. Я знаю, что если бы вы находились с нами сейчас, то вы бы гордились бы ей так, как горжусь ей я.