Счастье за углом

Я никогда не ходила в колледж (я снималась в успешных фильмах о принцессе Ариане) и почти все школьные годы получала тройки в частной школе Атланты. Выяснять, кто такой Икар, пришлось по больничному Интернету. Икар оказался неосторожным греком, чьи самодельные крылья растаяли, когда он подлетел слишком близко к солнцу. «Как и Икар, – писал кинокритик, – Кэтрин Дин стала жертвой собственной спеси».

«Спесь» мне тоже пришлось искать в Интернете.

Я дрожала и ощупывала грубую текстуру правой стороны лица. Дрожащими пальцами обводила рваный край своего уха. Та тварь была не только в зеркале. Та тварь была мной.

Я никогда больше не разрешу себя фотографировать. Никогда не поеду в Северную Каролину, не позволю Дельте увидеть, во что я превратилась, не покажу эту жуткую рожу Томасу.

Я хотела, чтобы он остался моей безопасной фантазией о дедушке.

И я хотела остаться его фантазией.

Прекрасной.

Часть вторая

Что еще более важно, женская идентичность должна основываться на «красоте», чтобы мы оставались зависимы от внешнего одобрения, уязвимы, чтобы наш жизненно важный чувствительный орган самоуважения оказался открыт всем ветрам.

Наоми Вульф

Я, повинуясь глубинному инстинкту, выбрала мужчину, который бросил вызов моей силе, выдвигал огромные требования, который не сомневался в моей храбрости, в моей силе, не считал меня наивной и невинной. Которому хватило смелости обращаться со мной как с женщиной.

Анаис Нин

Глава 7

Кэти

Призрак Голливуда

– Первый, прием. Котенок на пороге. Повторяю. Котенок на пороге.

– Понял, Второй. Дверь открыта. Следи за койотами. Множество койотов на улице.

– Понял, Первый. Мы поворачиваем.

Мои телохранители были серьезны, как тайные агенты, и вооружены примерно так же. Я сидела между двумя охранниками на заднем сиденье маленького лимузина, окна которого были затонированы так, что создавалось впечатление пещеры. Снаружи яркое майское солнце сияло над пальмовыми деревьями и тщательно политыми бегониями моего мини-особняка на голливудских холмах. Меня наконец-то выпустили из больницы. Теперь я могла стать узницей в собственном доме.

– Простите, мисс Дин, – сказал один из телохранителей, набрасывая тонкое черное покрывало мне на голову. – Простая страховка. Эти окна не полностью непрозрачны.

– Без проблем, – сказала я из-под покрывала. Мне нравилось прятаться.

Мы въезжали через открытые ворота двенадцатифутовой стены, которая окружала мой дом. Охранники блокировали небольшую толпу папарацци, высыпавшую из машин и фургонов. Мои адвокаты постарались в суде: фотографу, который снимал, как я горю, запрещено было ко мне приближаться. Еще как минимум двенадцать месяцев мне можно не бояться, что он выскочит на меня из засады. Однако другие койоты из «стаи папарацци» открыли охотничий сезон. Им нужно было только одно: первые, бесценные фотографии моего изувеченного лица.

А целью моей жизни стало не дать им этого добиться.

Десять секунд спустя ворота закрылись за лимузином, а телохранитель снял с меня покрывало. Ослабев от облегчения, я уставилась на итальянские кипарисы и средиземноморскую элегантность моего солнечного двора.

– Я хочу выйти.

– Еще пара секунд, мисс Дин. Давайте сначала заедем в гараж. Мы подозреваем, что на крышах домов выше по холму фотографы устроили несколько засад. Если вы выйдете сейчас, они вас увидят.

Я кивнула и замерла на сиденье, сражаясь с желанием выцарапаться из окна. Пот струился по лбу. На мне были шарф, солнцезащитные очки, рубашка с длинными рукавами, мешковатые штаны. Не говоря уже о тугой терапевтической маске, стягивающей всю голову, словно резиновый чулок. В таком наряде я могла запросто грабить банки. А под одеждой у меня был сделанный на заказ гимнастический костюм из того же материала, что и маска. Еще много месяцев этот костюм будет моей второй кожей. Теоретически, давление ткани заставит мою заживающую кожу формировать гладкую рубцовую ткань вместо варианта Фредди Крюгера.

Лимузин втянулся, насколько позволяла длина, в прохладное тихое нутро гаража, рассчитанного на пять машин. Только «Транс-Ам» не хватало. Воры растащили обгоревший корпус на сувениры со свалки в Лос-Анджелесе. Искореженный руль продавался на ебее.