Счастье Зуттера

Если разобраться, Ялука обязана мягким приговором не только твоей фантазии, но и тому, в какой костюм ты ее нарядил. Если бы Ялука была тем, что ты из нее сделал, она в тебя первого всадила бы пулю. Ибо ты вел себя по отношению к ней как колонизатор, хуже того — как владелец зверинца в цирке, демонстрируя пораженной публике настоящую дикарку. Неудивительно, что Руфь не поверила твоему отчету о судебном процессе — и ты знаешь, почему никогда не рассчитывал на ее понимание.

То, что довелось Ялуке X. узнать во время допроса и в ходе судебного разбирательства — узнать из первых рук, услышать из уст любимого человека, — полностью разрушило ее представление о собственном положении. После всего услышанного жертва, которую она принесла, была не просто бессмысленной, а нелепой и — что еще хуже — смешной.

После первого дня процесса она попыталась лишить себя жизни. Свое спасение она, должно быть, восприняла как ужасную катастрофу и с тех пор не произнесла больше ни слова, ибо были разрушены координаты, в которых ее жизнь имела хоть какой-то — пусть даже и временный — смысл. Если сегодня и есть нечто, что помогает ей держаться с достоинством — так, как она держится на скамье подсудимых, — то это чувство, что лишь один-единственный человек не оставил ее в беде.

Человек этот — не ее возлюбленный. Это женщина. Леонора Б. нашла для Ялуки X. высокооплачиваемого адвоката — хотя, к сожалению, он так и не сумел продемонстрировать, чем хотел ей помочь. Возможно, он и в самом деле верил, что оказывает ей услугу, когда делал из нее калмыцкую Медею. К слепой страсти у нас относятся с сочувствием; как и к тому, что художник ведет себя в соответствии со своими собственными законами. За ним, как человеком богемы, признается право на особое поведение. Он свободен в своем искусстве и в своих любовных похождениях: партнерша сама виновата, если строит на этот счет иллюзии.

Но Ялука X. не заслуживает снисхождения по причине своей мнимой невменяемости. Она не рассчитывает на смягчающие обстоятельства. И не нуждается в наставлениях по поводу «упрямства» Хельмута X.; она разделяла его с ним, в этом она была и остается близка ему — как в момент его убийства, так и после него. Да и он не воспринимал увлечение жены как любовную интрижку. Для него это была полная катастрофа. Лань, «что любил он больше всего», как поется в песне, бросила его, и это его убило. Оставалось только сделать это в действительности, и ей хватило мужества и милосердия совершить этот акт.

Да, Зуттер, эту лань тебе не удалось отогнать и от Руфи.