Счастья хватит на всех

У Нюрки просто голова шла кругом от свалившихся на неё перспектив. Книжку она забрала домой и читала по чуть-чуть, когда выдавалась свободная минутка. Уж если первый совет автора принёс такие результаты, что же ещё за сокровища скрываются под обложкой? Но больше никаких открытий сделать не получилось: дальше в книге рассказывалось об отношениях с другими людьми, а другие люди Нюрку не очень-то интересовали. Да и трудно было сосредоточиться на чтении, когда в кармане лежало журналистское удостоверение, обещая невероятный вечер. Впрочем, до него ещё нужно было дожить. Время же, как назло, стало течь невероятно медленно.

В день концерта она тоже работала. Нюрка надеялась поменяться сменами с кем-нибудь из девчонок, но не получилось — слишком поздно спохватилась, у всех оказались свои планы, меняться никто не согласился. Пришлось уговаривать Захру отпустить её хоть на час пораньше, иначе она никак не успевала добраться до дома и переодеться. Про концерт, естественно, не сказала начальнице ни слова, наврала про водопроводчика, которого нужно встретить.

Все словно сговорились портить ей настроение. И Захра долго ворчала, прежде чем разрешить ей пораньше уйти, и постояльцы как назло попадались скандальные, одни возмущались, что Нюрка слишком рано пришла с уборкой, другие — что слишком поздно, а третьи вообще заявили, что будут наблюдать, как она пылесосит и меняет полотенца, мол, вдруг украдёт чего-нибудь. Так и сказали, прямым текстом. И действительно наблюдали, оба, муж и жена, не сводя с неё глаз. Как будто у них чемоданы с золотом под кровати запиханы.

Нюрка изо всех сил старалась не обращать внимания. Думать только о вечере. Да от одной мысли, что Всеволод Алексеевич сейчас здесь, в Баку, начинала кружиться голова. Она даже улучила момент и влезла в компьютер Захры, куда заносились все гости отеля, но заветной фамилии там не нашла. Ладно, это было бы уже фантастическое везение, в конце концов, гостиниц в Баку много, и Всеволод Алексеевич не обязан всегда останавливаться именно в той, где работает Нюрка.

Мучительно медленно ползли минуты рабочего дня. Она представляла, как Всеволод Алексеевич идёт по светлому залу прилёта, щурится от яркого бакинского солнца, садится в машину и мчится по аэропортовскому шоссе. А может, он давно в зале филармонии? Нюрка знала, что он очень придирчив к звуку, всегда приезжает за несколько часов до концерта, чтобы лично проверить микрофоны и прочую аппаратуру. Чёрт возьми, она со своим удостоверением журналиста уже могла бы быть рядом с ним, там, в волшебном закулисье. Но Захра ясно сказала: сначала убери три номера, из которых сегодня выселяются, а потом можешь идти куда хочешь. Последний номер освобождался в четыре, Нюрка явилась с уборкой на пять минут раньше, застав постояльцев за сбором чемоданов. Не слишком любезно втащила пылесос и начала уборку прямо при них. Плевать. Сегодня плевать на всё.

В половине пятого она уже неслась домой, переодеваться. С платьем у неё, конечно, ничего не вышло, но Нюрка до хруста накрахмалила белую, парадно-выходную кофту, которую последний раз надевала на выпускной вечер, отгладила юбку, тоже школьную, чёрную, плиссированную. Ладно, с красными туфлями на высоком каблуке смотрелось вполне по-взрослому. Туфли одолжила у соседки, наврав с три короба про несуществующее свидание. Хотя, кто сказал, что у неё с Тумановым не свидание?

Букет тоже отменялся, но теперь он и не особо был нужен. Даже странно выглядела бы журналистка с букетом цветов. Да уж, думала Нюрка, осматривая себя в зеркале: волосы распущены, чтобы добиться максимального сходства с рыжей на удостоверении, да и просто красиво, на шее фотоаппарат с воинственно торчащим дулом, в руках блокнот и ручка — акула пера! Как-то странно сбывались мечты. Совсем не так представляла она себе их встречу! А, ладно, какая разница! Главное, что встреча состоится!

— Ты куда? — Мама оторвалась от собирания пазла, который занимал её уже третий день подряд.

— Гулять, мама. Я — гулять. Мне двадцать лет, в конце концов. Почему я должна каждый раз объяснять, куда я иду и зачем?

Мать обиженно поджала губы, засопела и отвернулась. Нюрке стало стыдно. Ну да, она нервничает. Но это маме нужно сказать спасибо, что сейчас она на огромных каблуках и при полном параде будет втискиваться в переполненный по вечернему времени автобус.

До филармонии добралась к половине седьмого. Поздно, очень поздно! До концерта оставалось всего полчаса! Сколько времени зря потеряно!

Люди уже заполнили сквер. Кто-то неспешно прогуливался вдоль дороги, кто-то занимал очередь возле резных дверей, чтобы, когда начнут пускать, первым оказаться в спасительной прохладе старинных стен. Нюрке тоже было жарко, то ли от всё ещё палящего солнца, то ли от собственных мыслей.