Счастливая черкеска

Мы привыкли к мысли, что рыцарство возникло в Европе, но те из европейских историков, кто изучал это непредвзято и тщательно, пальму первенства отдают кавказским джиги там, во всяком случае Франко Кардини в «Истоках средне векового рыцарства» утверждает, что «ветер степи шумит в древе европейского рыцарства» и что конный рыцарь в Европу прискакал из Алании… вот пусть и поглядят теперь на этого современного аланского рыцаря, а сам я, хоть старший друг мой на беспомощного Дон-Кихота совсем не похож, побуду с ним рядом в фильме тем самым толстяком, неумехой-оруженосцем, которого он будет — в назидание зрителю — учить да наставлять.

Скоро только сказка сказывается, однако. А вот что касается дела…

С фильмом мы не успели: всеобщая нынешняя нищета наша первым делом одолела культуру, вцепилась мертвой хваткой в искусство.

На Кавказе задвигал-таки своими безжалостными челюстями тот самый, из адыгской легенды, Железный Волк, который пожирает в горах целые аулы… Но прежде всего он выедает сердца человеческие. Разве мы мало видим теперь вокруг людей — уже без сердца?

Но вот в чем дело, наконец-то я понял смысл постоянно тревожившей меня загадки, связанной с тем самым не очень веселым рассказом Недды о тоскующих на чужбине самонадеянных некогда земляках, — вот в чем дело: несмотря на все сложности, выпавшие на долю «цирковых» в последние времена, Ирбек остался все тем же рыцарем, все тем же наездником в самом высоком, самом истинном смысле этого слова… Остался горцем, для которого священно слово «намыс» — достоинство, если перевести приближенно. Высший, от предков-осетин доставшийся, нравственный закон.

Еще недавно считалось, что там, за рубежом, артист отстаивает честь страны, из которой приехал. Честь родины. Но вот получилось так, что этот вопрос как бы сам собою отпал, более того — так легко расставшаяся с собственной — нашей общею честью — родина невольно бросила тень на каждого из своих детей… Разве многие, исходя из этого, не пересмотрели, не ревизовали, не перетрясли свой духовный багаж, выбросив из него теперь за ненадобностью такие понятия, как сердечность, открытость, искренность?.. Ведь на самый простодушный вопрос нынче тебе могут с ледяной насмешливостью ответить: коммерческая тайна. И преувеличенная значимость этого нового для многих понятия на второй план отодвигает нынче даже такие вечные, такие не зыблемые приоритеты, как тайна бытия… так живем!

Когда Ирбек вернулся из Германии в самом начале мая в этом году, когда в разговоре к слову упомянул о многочисленных лавчонках, торгующих сувенирами из России, о бесконечных развалах на ярмарках, где продают все — от старых православных икон до новеньких кумачовых, с великодержавным гербом, знамен — мне невольно припомнились рассказы о первых джигитских гастролях за рубежом, тоже в Германии — по сути то был первый выезд советского цирка за границу. Положение, как говорится, обязывало, и Али-Бек Кантемиров, известный еще с дореволюционных времен цирковой наездник, на каждом представлении хотя бы на несколько секунд, хоть на миг водружал над осетинской арбой красный флаг… Не раз ему приходилось уверять представителей власти, что это самое настоящее знамя правоверных мусульман, и окончательно его разоблачили наконец-таки уже в Англии, когда в цирке появился приглашенный полицией эксперт-специалист по Востоку…

А в Берлине, в Германии как раз в это время выступала конная группа кубанских казаков, созданная белым генералом Шкуро… Со слов Кантемировых мне и самому уже приходилось писать, как подвыпившие земляки мои за кулисами хватали за грудки осетин: лишили, мол, родины, а теперь отбираете и заработок?!

В группе у Андрея Григорьевича Шкуро джигитовал тогда и подхорунжий Антон Жданов, уроженец Упорной из Лабинского отдела: три года назад с его сыном Михаилом, тоже наездником, известным на западе трюкачом-каскадером, мы побывали в родной станице его отца, и Миша взял там горсточку-другую землицы, чтобы поло жить на могилу родителя во Франции…