Счастливая девочка (повесть-воспоминание)

Мы ехали сначала на поезде, потом на автобусе и приехали в лагерь. Там действительно очень красиво, потому что вокруг лагеря чудный лес. Лес — это очень красиво и туда очень хочется войти! Когда кончатся все эти глупости, обязательно пойду в лес. Но «глупости» получаются очень долгие. Это не твоя кровать… Зачем вы сюда пришли? — вы обе в соседней комнате… Шнирман, где твой чемодан?.. Вот мой чемодан… Шнирман, где твой чемодан, в конце концов?.. Вот мой чемодан, на нём написано «ШНИРМАН»… Почему ты мне сразу не сказала?.. Я сказала сразу… Почему я должна тридцать раз тебе кричать?! Это наша «пионервожатая» — глупая и противная оказалась, зовут Соня. После ужина мы встретились с Ёлкой около столовой, я спрашиваю:

— У тебя хорошая «вожатая»?

— Ничего, — говорит Ёлка.

— А у меня противная и глупая, — говорю.

— Плохо, — хмурится Ёлка.

И тут вдруг я понимаю: скоро спать ложиться, а как же «спокойной ночи»? Дома я всегда сначала бегу к Бабушке — она меня обнимает, гладит по спине и по голове и говорит: «Спокойной ночи, деточка!» Потом я бегу к Папе, если он дома, он после ужина всегда сидит за своим столом и чтонибудь делает. Я целую его в щёку и говорю: «Спокойной ночи!» Он гладит меня по голове, улыбается и говорит: «Спокойной ночи, Мартышка». У него такая улыбка, когда он говорит мне «Спокойной ночи», — я вижу, что он меня очень любит, и вижу, что он хочет, чтобы это было не очень заметно. И уже в кровати я не кладу голову на подушку, чтобы не заснуть, я боюсь проспать Мамочкино «Спокойной ночи». А как же здесь — без «спокойной ночи»? Нет, так нельзя!

Я говорю Ёлке: — Можно я приду перед сном к твоей палатке, крикну тебя, и… у нас будет «спокойной ночи»?

— Можно, — разрешает Ёлка.

Девочки у меня в отряде хорошие, и я думаю, что мы завтра будем делать. А когда будет перерыв в делах, пойду в лес и кого-нибудь с собой возьму, ведь, наверное, всем хочется в лес войти!

Труба громко, на весь лагерь, играет простую мелодию — и наша вожатая сразу начинает кричать: «Девочки, побыстрее… спать… все ложатся спать… чтоб не было никаких разговоров… все ложатся!»

Я сразу быстро выхожу из нашего дома, потому что мы самые младшие и нас запихнули в дом, а мне хотелось в палатку — я никогда не жила в палатке. Иду к Ёлке, подошла к её палатке, кричу: «Эллочка!» Она выходит, смотрит на меня, потом говорит:

— Всё у тебя хорошо? — Всё хорошо, — говорю.

Она меня обнимает, и мне хочется, чтобы это было подольше, потому что я сразу вижу нашу детскую, столовую, кухню, мне кажется, что я дома. Она целует меня, я ещё немножко к ней прижимаюсь, быстро её целую, бегу обратно и кричу: «Спокойной ночи!»

«Просыпайся!.. Просыпайся!.. — слышу голос. — Ты когда-нибудь проснёшься или нет!.. Сейчас тебя водой оболью…» Я открываю глаза — близко-близко чьи-то глаза и чьи-то руки меня трясут. Я смотрю в эти глаза и ничего не понимаю — глаза неизвестные и очень сердитые! «Все уже давно проснулись и оделись», — кричит голос, глаза отодвигаются, и я понимаю — это наша пионервожатая Соня.

Я сажусь на кровати, но она от меня не отходит. «Надо сразу просыпаться и вставать, как только горн сыграл побудку. — Она говорит сердито и очень громко. Я встаю и быстро одеваюсь. — Почему ты не встала, когда горн играл?» — продолжает она, и мне кажется, что она трясётся от злости. «Я спала и горна не слышала», — говорю. Когда же она от меня отстанет? — думаю. «Значит, ты у нас спишь как младенец!» Никак она от меня не отстанет, дура, вот ведь дура, думаю. «А может, ты у нас и в кровать писаешь?» — Она смеётся, и кажется, что она говорит «гы-гы-гы!». И тут я думаю: она не только дура, но она ещё и чертовка! И я сразу вспоминаю, как Мама как-то раз сказала: «А ведь люди и во дворе воюют, и в квартире». Я тогда не поняла, как можно воевать во дворе и особенно в квартире. Мама мне объяснила, и сейчас я понимаю: эта Соня со мной «воюет»! Значит, и мне надо «воевать»! Я тогда говорю себе: «Нина, сядь», потом закидываю голову, как Ёлка, смотрю Соне в глаза, как Мамочка, и холодно говорю: «Я не писаю в кровать! И никогда не писала!» — и продолжаю смотреть ей в глаза. Она вдруг отворачивается от меня и кричит: «Всем быстро на линейку, на линейку!»

Линейка мне понравилась, особенно когда флаг поднимают и он всё выше и выше! Главная пионервожатая у нас очень хорошая — у неё лицо весёлое и доброе. Я шла на завтрак, она идёт мне навстречу, я ей улыбаюсь, она смеётся и говорит: «Ух какая!» — и по голове меня потрепала.

После завтрака рассказала Ёлке про эту нашу Соню. Ёлка подумала и спросила: «Ты хорошо на неё посмотрела?» — «Наверное», — говорю. «Она от тебя теперь отстанет, — говорит Ёлка, — а если не отстанет, ты мне скажи, я с ней сама поговорю!»

Я ужасно обрадовалась — мне так приятно, что Ёлка хочет за меня заступаться! Я, правда, привыкла уже давно сама за себя заступаться, но это так здорово, когда у тебя есть старшая сестра!