Счастливая девочка (повесть-воспоминание)

— Да ну! — смеётся женщина. — Сейчас газеты тебе оторву. — Она отрывает кусок газеты, даёт мне и говорит: — Пончик заверни и спокойно себе домой иди!

Я кладу пончик на газету, говорю женщине: «Спасибо, до свидания» — и выхожу на улицу. Остановилась около дверей, смотрю на пончик — его надо завернуть в эту газету и положить в свой мешок. Но я почему-то не заворачиваю, а смотрю на него — у него такая блестящая поджаристая корочка, он так сильно и вкусно пахнет, что я думаю: сейчас откушу маленький-маленький кусочек корочки, она хрустнет у меня на зубах, тогда я сразу заверну его в газету, положу в свой мешок и пойду домой. Правда, я так никогда не делала, но если я откушу совсем маленький, малюсенький кусочек, то пончик останется такой же, и мы дома разделим его, как всегда, на три части. И я откусываю маленький-маленький кусочек корочки, он почти не успевает хрустнуть, и я его проглатываю. Надо теперь пончик завернуть в газету, думаю я, и положить в мешок. Но не заворачиваю, а смотрю на него, не могу больше ни о чем думать и откусываю ещё маленький кусочек корочки! Я делаю несколько шагов, в левой руке у меня мой мешок, а в правой пончик на газете, в груди и в голове всё перемешивается — и я откусываю ещё один кусочек корочки! У меня начинает сильно стучать сердце, я понимаю, что делаю что-то ужасно неправильное, но не могу этого не делать. И я не знаю, как помочь себе, мне то стыдно, то не стыдно, но я всё равно среди всего этого помню, что я должна пончик принести домой! И вдруг придумала: надо бежать, очень быстро бежать, тогда я не успею его обкусать и съесть. И я бегу, мчусь, но почему-то останавливаюсь и откусываю кусочек корочки, и опять бегу, и у меня в голове и в груди стучит: скорей! скорей!!! И как я быстро ни бегу, я вдруг останавливаюсь и откусываю кусочек корочки. И уже не понимаю, сколько раз я так останавливалась.

И вот наш дом! Я забегаю во двор, несусь к нашему подъезду, вбегаю в подъезд, ногой ударяю по двери в нашу квартиру — я в прихожей, и там Бабушка стоит. Она смотрит на меня и пугается, делает шаг вперёд ко мне и говорит:

— Деточка! Деточка, что с тобой?! Что случилось?

Я не могу говорить — очень быстро бежала, протягиваю Бабушке правую руку, там на газете лежит что-то белое и противное — это пончик, я весь его обкусала. Он белый, ни одной корочки не осталось! Я думаю: хорошо, что я так быстро бегаю, а то я бы и белое покусала.

Бабушка спрашивает, что это такое. Я уже отдышалась и объясняю:

— Это я так пончик обгрызла, очень быстро бежала, но всё равно обгрызла!

Бабушка думает, потом улыбается и говорит:

— Да я сейчас его на сковородке поджарю, у меня есть немного подсолнечного масла, он вкуснее прежнего станет!

Я весь день часто это вспоминаю, очень неприятно, что я так опозорилась, а потом понимаю: когда мы голодали, я сначала нюхала вкусную еду, а потом решила — не надо нюхать вкусную еду, только хуже будет. Сама не нюхала и Анночке запретила.

И теперь я себе говорю: не надо пробовать вкусную еду, если её надо принести домой.

А то хуже будет!

Камертон

У меня уже кончились сегодня занятия в музыкалке, и я стою в углу около кучи одежды, которую мы здесь сваливаем, когда приходим с улицы, и ищу свою. Ко мне подходит какой-то наш преподаватель и спрашивает:

— Ниночка, у тебя занятия на сегодня закончились?

— Закончились, — говорю.

— Тогда пойдём в какой-нибудь свободный класс, — предлагает он, — мне надо с тобой поговорить. Я киваю головой и иду за ним. Мы заходим в свободный класс, и он сразу спрашивает меня:

— Ты знаешь, что через два дня наша музыкальная школа даёт концерт в «Мадриде» для раненых?

— Знаю, — говорю. — Эллочка там будет выступать!

— Да-да-да, — радуется он, — Эллочка там тоже будет! Так вот, — он подходит ко мне совсем близко и говорит весело, но серьёзно: — мы на педсовете решили, что, когда будет выступать наш хор, первой песней будешь дирижировать ты! Я очень удивилась и говорю:

— Но я же не умею дирижировать?!

— Это очень просто, — говорит он и машет рукой, что, мол, всё это пустяки, — у тебя абсолютный слух, очень хорошее чувство ритма. Вот давай попробуем. — Он отходит от меня подальше и говорит: — Ты ведь прекрасно чувствуешь счёт, такты — сейчас я буду петь и сам себе дирижировать, а ты дирижируй вместе со мной и как я! Начали! — Он громко поёт и сам себе дирижирует:

Гремя огнём, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход.

И тут я его узнала — он дирижёр нашего школьного хора! Я стараюсь всё делать так же, как он.

Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин,
И первый маршал в бой нас поведёт!

— Молодец! — кричит он — А теперь две строчки без меня! — И повторяет:

Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин,
И первый маршал в бой нас поведёт!

Я делаю всё, как он, мне это очень нравится и даже ногами хочется топать! Он спел, начинает смеяться, потом говорит: