Счастливая девочка (повесть-воспоминание)

— Наверное, у неё какое-нибудь горе, — объясняет Бабушка.

И все набрасываются на меня.

— Я думала, что ты с Бабушкой и Анночкой ушла. — Эллочка держит меня за руки, у неё заплаканные глаза.

— А я думала, что ты с Эллочкой ушла, — говорит Бабушка, у неё тоже заплаканные глаза.

Я рассказываю, как я гуляла по «Мадриду», после того как опозорилась, и, наверное, забыла про время, как в тумане заблудилась. Мамочка говорит:

— Нинуша, все говорят, что прекрасный концерт получился, а дирижировала ты замечательно — и Бабушка и Эллочка так сказали.

— Замечательно, — ворчу я, — взяла да спиной поклонилась!

— А ты репетировала хоть один раз с хором? — спрашивает Мамочка.

— Нет, — говорю.

— В общем, ты молодец, — хвалит меня Мамочка, — дирижировала очень хорошо и в тумане не растерялась!

Я раздеваюсь, чтобы ложиться спать. Я уже не сержусь на себя, вспоминаю, как красиво в «Мадриде», когда там нет людей и почти нет света, вспоминаю сказочный туман. А потом я вспоминаю женщину, которая привела меня домой, и думаю: почему, если у человека горе, надо махать на нас рукой?!

Страшная месть

Кончился последний урок. Кто-то ещё в раздевалке, а я уже оделась и сейчас пойду домой. Вдруг входная дверь открывается, вбегает большой старший мальчик из нашей школы и кричит как сумасшедший: «Там, в лесу, зелёная трава! Целая поляна — а вокруг снег! Побежали!»

Мы бежим по лесу за старшим мальчиком, кто-то даже одеться не успел и одежду держит под мышкой. Мы бежим долго и быстро. Лес вдруг расходится, и мы выбегаем на поляну, на большую поляну зелёной травы! А вокруг неё снег, везде снег! Мы стоим, дышим, а потом как все закричим: «Трава-а-а! Зелёна-я-я! Ура-а-а!» Кто-то выбегает на поляну, падает на траву, катается по ней и кричит: «Трава-а-а!» И все разбегаются по поляне, падают на траву, катаются по ней, кричат, вопят. Я тоже валяюсь на траве, катаюсь-переворачиваюсь, кричу — а в груди такая радость и такой восторг!

Я вижу, кто-то вскочил и скидывает с себя пальто. Мы все тоже вскакиваем, сбрасываем пальто и шапки — всем жарко, мы долго бежали. Мы делаем навалку из одежды на краю поляны, и кто-то предлагает: давайте в мяч поиграем! Сразу кто-то выдёргивает из навалки небольшой мешочек, мы становимся в круг и кидаем этот мешок друг другу, как мяч. Нас много, я посчитала — нас пятнадцать человек! Мы подпрыгиваем, падаем, хохочем, визжим, ловим «мяч» и опять подпрыгиваем и падаем! Потом мы играем этим мешком ногами. «А теперь в салочки!» — кричит кто-то, и мы носимся по этой зелёной поляне, догоняем друг друга, хохочем, падаем, опять бежим!

Вдруг я падаю на траву, прижимаюсь к ней всем телом и щекой и лежу неподвижно-неподвижно. И я не слышу и не чувствую, чтобы рядом со мной кто-то бегал, вижу: рядом кто-то лежит неподвижно, прижавшись к траве.

Мы сидим на траве в кружок и разговариваем обо всём — то все вместе, то по очереди, мы смеёмся, и мы все так счастливы! Нет больших, нет малявок — просто мы все сидим на зелёной траве среди снега и радуемся. Мальчик, который нас сюда позвал, встаёт и предлагает: «Давайте в лапту!» Все встают, и я тоже предлагаю: «А давайте в «круговую»!» Мальчик говорит: «Нет, лучше в «простую», потому что, по-то-му…» Тут он застывает и стоит с открытым ртом. И рядом с ним мальчик тоже застыл, и они оба смотрят сквозь меня. Я поворачиваюсь и вижу что-то непонятное. Это «непонятное» как будто вываливается из леса, выходит на поляну, и тогда я понимаю, что это идут женщины! Они идут очень быстро, а впереди идёт… моя Мама! Но она совсем не похожа на мою Маму, потому что у неё «костяное лицо».

Она подходит ко мне, хватает — не берёт, а хватает меня за руку и кричит:

— Где твое пальто-о-о?!

— В навалке, — говорю и показываю рукой.

Мама тащит меня туда, я ничего не понимаю, мы только что все были так счастливы, а Мама почему-то так сердится, что у неё даже стало «костяное лицо»!

— Вот мое пальто, — говорю я Маме, чтобы она так не расстраивалась, показываю ей пальто, — вот шапка, вот мешочек!

— Быстро одевайся, — кричит Мама, — тебе нельзя так охлаждаться, и его могли украсть!

— Мама! — Я одеваюсь и начинаю сердиться. — Здесь все свои, кто мог его украсть?!

Она не смотрит на меня, не слышит меня, опять хватает меня за руку, тащит с поляны, в лес, домой и продолжает кричать:

— Мы два часа искали вас по всему Уралмашу, мы чуть с ума не сошли, а вы тут валяетесь в грязи, глупые, бессовестные дети!

Тут я прихожу в бешенство и кричу:

— Мы не валялись в грязи, а валялись на зелёной траве!

— Это не зелёная трава, а прошлогодняя гниль! — кричит Мама очень быстро и больно тащит меня за руку. — Прошлогодняя гниль!

Тут я прихожу в такое бешенство, что кричу на весь лес: