Счастливая ностальгия. Петронилла

Разумеется, японская ономастика другая: можно бесконечно придумывать имена, и японцы не лишают себя этого удовольствия, кстати, с замечательной изобретательностью и поэтичностью. И если Кольцо Сатурна – отличная идея, хотелось бы знать, какую участь уготовило это имя будущему новорожденному. Быть может, танцовщика с хулахупом? Все же я бы предпочла играть более скромную роль в жизни своих читателей.

В этот самый момент мое волнение внезапно усиливает шок при мысли об одном совпадении: французский издатель только что согласился печатать мой новый роман под названием «Синяя Борода», героиню которого зовут Сатурнина. Задумываюсь, почему в последнее время Сатурн так преследует меня, учитывая характер персонажа, и мрачнею.

– Вам не нравится? – продолжает переводчица. – Вы хотели бы, чтобы я выбрала другое имя? Вы видите в этом чрезмерное вторжение в ваше творчество?

– Нет-нет. Но, понимаете, я потрясена. Еще бы!

Японскому издателю кажется, что наш разговор приобретает слишком интимный характер, и он вмешивается, чтобы сменить тему:

– Десять лет назад я с удовольствием напечатал «Страх и трепет». Тем не менее в той книге вы могли бы избавить нас от своих выпадов в адрес японской предприимчивости.

Понимая, что нахожусь на его территории, я уже готова, как говорится, совершить хождение в Каноссу, то есть покаяться и что-нибудь соврать, чтобы восстановить гармонию (что-то вроде: «Вы правы, когда я писала „Страх…“, у меня дико болели зубы или была жуткая аллергия на клубнику»). Но тут беременная женщина перебивает меня и с горячностью обращается к издателю:

– Вы шутите? В «Страхе и трепете» нет никаких выпадов! Наоборот, автор тактично смягчил реальность! Это вам говорю я, которая пять лет проработала на японскую авиакомпанию! И уверяю вас, это был ад: и на земле, и в небе! В тысячу раз хуже, чем то, что Амели-сан описывает в своей книге. Если бы мне хватило смелости написать о Японских авиалиниях, вы бы глазам своим не поверили!

Мне хочется расцеловать ее. Однако я довольствуюсь тем, что грызу кусочек имбиря, стараясь, чтобы никто не заметил нимба, светящегося над моей головой.

Беременная женщина заставила издателя потерять лицо в присутствии автора – опасная ситуация. Осознавая это, блистательная Корин торопливо проводит отвлекающий маневр:

– Моя фамилия Кентэн. Для японской транскрипции я выбрала Кантан, что значит «легкая». Мне нравится представляться мадам Легкая.

– Как мило! – говорю я.

Однако этого недостаточно, чтобы разрядить атмосферу. Издатель подыскивает предлог, чтобы уйти:

– Прошу меня извинить, мне очень неловко, но у меня много работы.

Благодарю за то, что он посвятил мне свое драгоценное время. Он отправляется оплатить счет, который, учитывая класс ресторана, должен быть огромным, и оставляет нас в арендованном им для встречи отдельном кабинете. Официантка в кимоно приносит десерт: сорбет с цветами вишни. Похоже, переводчица счастлива, что может угоститься за счет человека, которого только что публично унизила. Ну да, хотя мы с Корин в основном признаем ее правоту, все же мы очень смущены.

– Я могу угостить вас чаем? – спрашивает меня беременная женщина.

– С удовольствием бы. Но, увы, это невозможно: через полчаса у меня свидание с моим японским женихом двадцатилетней давности.

– Ринри-сан?! – восклицает переводчица, поистине знающая обо мне все.

– Да.

Она резко вскрикивает и спрашивает:

– Вы уверены, что это хорошая идея? Он должен быть очень зол на вас!

– По телефону мне так не показалось.

– Хитрит. Не забывайте, что он японец.

Этот разговор начинает меня смущать. Я поднимаюсь и сообщаю, что, если тотчас же не уйду, непременно опоздаю.

– Вы правы, – соглашается переводчица. – Не стоит еще и опаздывать после того оскорбления, которое вы нанесли ему двадцать лет назад.

Ей удалось напугать меня. Прощаюсь со своими сотрапезницами, выбегаю на улицу и прыгаю в такси.

– Ровно в три мне надо быть по этому адресу, – торопливо говорю я водителю.

Четырнадцать тридцать. Человек в белых перчатках невозмутимо ведет машину ни быстрее, ни медленнее, чем обычно. А у меня в черепной коробке начинается буря. Почему Токио такой огромный и запутанный? А главное, кому нужно это свидание с Ринри? Я должна была отреагировать, как переводчица. Будь у меня хоть крупица здравого смысла, никогда не стала бы я подвергать себя подобному риску.

В последний раз я видела Ринри шестнадцать лет назад, в декабре девяносто шестого, на автограф-сессии в Токио. В тот вечер произошло неописуемое чудо: парень вел себя со мной с ошеломляющей предупредительностью, и мы расстались самым наилучшим образом. Тогда-то я и утратила всякую осмотрительность.