Счастливая женщина

Марина судорожно схватила руку Вейссе и сбежала с лестницы, таща его за собою. Не слушаясь его увещеваний и просьб не идти так скоро, она лишь тогда остановилась, когда они потеряли из вида дом, где жило и билось такое горе; Марина чуть не упала на улице, вдоль которой не было места, где присесть. Она посмотрела на своего спутника, у которого крупная слеза струилась по щеке: «О, Вейссе, — закричала она, — какие же мы жалкие, ничтожные существа, мы, светские женщины, что даже не умеем понять одна другую, не угадаем, которой из нас нужна рука помощи и слеза сочувствия!.. Вот мы с Мэри знакомы и дружны с колыбели, вместе игрывали, росли, вместе стали выезжать, почти в одно время вышли замуж, виделись часто, а которая из нас двух поняла другую? послужила ей опорою и отрадою, если не защитою?.. Бедная Мэри! все-таки она, однажды, доказала мне свое участие, сочувствовала моему страданию, в одну из горьких минут моей жизни — а я!.. Я поверила ее принужденной улыбке, ее ложной, героической суетливости, а не старалась прочитать в ее сердце, и мы страдали обе, каждая порознь, тогда как соединив наше горе, мы по крайней мере сделали бы его сноснее обеим!.. И что это за свет, где каждый, особенно каждая, носит маску, сквозь которую и самые близкие их люди не могут их рассмотреть!.. Искренность!.. где она?.. И сколько других еще, подобных ей и мне, тоже терпят и борются, как обе мы боролись!»

Она изнемогала. Добрый Вейссе, этот друг женского рода вообще и таких женщин в особенности, Вейссе, страстный энтузиаст высоких душ и уязвленных сердец, был ошеломлен новою семейною драмою, столь неожиданно показавшею ему мрачную бездну несчастия там, где он предполагал одни радости и ликования. Он спрашивал себя, почему именно тяжелая рука судьбы выбирает себе на жертву лучших и милейших из этого пола, пола беззащитного и непонятного, вопреки всем насмешкам, которыми наш век заклеймил эти два выражения, столь часто и не всегда напрасно употребляемые?.. Он спрашивал себя, каковы же должны быть мужчины, которые могут мучить и губить таких женщин?

Он был, видите, из числа тех людей, которые вечно остаются детьми по своему простодушию и добродушию!

Он привел свою спутницу почти без чувств на новоселье. Эта роковая встреча растравила ее собственные раны. Скорбь ее принимала иногда оттенок иронии и сарказма. Размышляя об участи Мэри, она находила жалобы и пени, которых никогда не употребляла для себя самой. Разочарование все глубже и глубже западало в ее больную душу.

Борис писал к ней через день: письма его дышали преданностью, любовью, сожаленьем. Но он был далек, но он ее оставил… но он предпочел ей свое семейство!.. Чем можно было искупить, загладить вину сердца перед сердцем?..

Декабрь наступил и с ним сухой, острый холод, между тем как ветер все сильнее и порывистее завывал в песочном взморье. Марина перестала прогуливаться по улице и ходить каждый день под окно Мэри, узнавать, не лучше ли ей и не спокойнее ли она. Теперь, когда солнце полудня озаряло морской берег, ее выносили на креслах в ее сад, доходящий почти до самого моря и отделенный от него только стеною, предохраняющей от наводнения во время бурь. Кресла ставили под померанцевое или лимонное дерево, и бледная странница смотрела с грустною улыбкою на бледные бенгальские розы, украшающие на немного дней отцветший сад.

С началом января Марина так ослабела, что перестала даже наслаждаться и этою недвижною прогулкою. Она не выходила из своей комнаты, где, сидя у низкого окна одноэтажного дома, не могла видеть моря, но слышала только его шум и вечное, медленное, мерное плесканье волн, разбивавшихся у берега. Ее мысли и думы так же разбивались о невидимые скалы препятствий и неудач, испортивших ей все радости и надежды ее жизни.