Счастливая жизнь для осиротевших носочков

Учительницей музыки была госпожа Гамильтон, старая дева со строгим седым пучком, которая боготворила Баха и, казалось, родилась в очках. Она была очень энергичной и во время урока прогуливалась между партами, экспрессивно размахивая руками. Она любила классическую музыку, однако никто, конечно же, не разделял ее чувства. А еще она искренне ненавидела Скарлетт после того, как три недели назад та не придумала ничего умнее, как намазать ее стул суперклеем. Я до сих пор вижу, как госпожа Гамильтон пытается подняться осторожными рывками, от которых подпрыгивают жемчужные сережки у нее в ушах, пока не осознает, что ее клетчатая шерстяная юбка приклеилась к сиденью.

– Кто это сделал? – ледяным голосом спросила она.

Скарлетт подняла руку и небрежно ответила:

– Простите, но от ваших расхаживаний у меня голова кругом.

Все расхохотались, кроме госпожи Гамильтон, конечно.

– В своих шутках ты проявляешь такое же отсутствие ума и воображения, как во время занятий. Ты бы не глупостью стремилась отличиться, а лучше бы брала пример с сестры – у нее, в отличие от тебя, есть шанс добиться в жизни успеха.

Я сидела рядом со Скарлетт и видела, как она стиснула зубы и как нахальная улыбка застыла у нее на губах. Госпожа Гамильтон продолжила урок, оставшись на стуле, а я накрыла руку Скарлетт своей и прошептала:

– Она полная дура.

Скарлетт убрала руку, ничего не ответив, и я возненавидела госпожу Гамильтон.

И вот три недели спустя Скарлетт, набравшись смелости, пошла просить у нее разрешение играть на пианино (я посоветовала сначала извиниться за историю с суперклеем, что она и сделала). Госпожа Гамильтон ей отказала, что и неудивительно. Я так и не узнала, что именно она сказала, но той ночью Скарлетт долго рыдала в подушку.

Она продолжала заниматься на картонном пианино. «Ютуба» еще не существовало, Интернета у нас дома не было, поэтому Скарлетт брала в университетской библиотеке книги по сольфеджио и ежедневно занималась, не услышав и не сыграв ни одной ноты.

На протяжении следующего месяца я по вечерам лежала на одеяле, пересматривала свои контрольные или читала романы, переведенные мамой на французский язык (я тогда хотела стать переводчиком, как и она), одним ухом слушая, как Скарлетт постукивает по картону, тихо называя ноты. Это казалось мне ужасно скучным, тем более что Скарлетт не пела, а проговаривала ноты сквозь зубы, да так серьезно и сосредоточенно, словно обезвреживала бомбу. Я думала, что она быстро откажется от своего странного проекта, но она этого не сделала.

Однажды я спросила:

– Что разучиваешь? Настоящее произведение?

– Да. «К Элизе».

– Что это?

– Одна мелодия. У меня только к ней есть ноты. Я стащила их из картонной коробки в соседском гараже.

– Но ты же ничего не слышишь! Откуда ты знаешь, что играешь правильно?

Скарлетт оторвалась от своего занятия и удивленно округлила глаза.

– Конечно, слышу. Мелодия звучит у меня в голове, – сказала она и разочарованно добавила: – Я думала, ты тоже ее слышишь.

Я не слышала, но хотела услышать. Поэтому на следующий день пошла в кабинет госпожи Гамильтон. Та встретила меня радушно: улыбнулась и угостила печеньем с изюмом.

– Госпожа Гамильтон, пожалуйста, позвольте Скарлетт играть на пианино!

– Прости, Алиса, но только старшеклассники могут пользоваться музыкальным классом.

– Но можно же сделать исключение…

– У Скарлетт ветер в голове. Тебе я бы дала ключи, но ей не доверяю. Кто знает, что она выкинет…

Я ненадолго задумалась, а потом сказала:

– Тогда дайте ключи мне. Обещаю, я всегда буду со Скарлетт, глаз с нее не спущу. И буду возвращать вам ключи после каждого сеанса.

– Алиса, очень трогательно, что ты хочешь помочь сестре, но Скарлетт – безответственная девочка. Исключения мы делаем редко, и…

– Это вопрос жизни и смерти, госпожа Гамильтон! – глядя ей прямо в глаза, проговорила я с настойчивостью, которую обычно проявляла, когда приходилось защищать Скарлетт, но не себя. Мне было одиннадцать лет, я была прилежной и ответственной ученицей. Взрослым я очень нравилась, хотя детям казалась очень скучной. Госпожа Гамильтон взяла в руки очки-полумесяцы, висевшие на цепочке, протерла стекла рукавом своего анисово-зеленого свитера и вернула на нос. Глядя на мое умоляющее лицо, она, видимо, надумала какую-то семейную трагедию, а может, ее просто растрогала моя решимость помочь сестре. Как бы то ни было, она тяжело вздохнула:

– Если возникнут проблемы…

– Проблем не будет, госпожа Гамильтон.

В следующий вторник я сказала Скарлетт, чтобы после урока истории она никуда не убегала, сходила к госпоже Гамильтон за ключами и потащила свою сестру, которая ворчала, что ей нельзя терять время, в класс музыки. Перед дверью она замолчала, и я торжествующе достала из кармана ключи. Скарлетт разинула рот, и ее лицо просияло почти так же ярко, как месяц назад, когда она впервые увидела клип «Wonderwall».

– Как тебе удалось?!

– У меня был fucking good plan, – с улыбкой сказала я.

Скарлетт бросилась мне на шею, крепко обняла и прошептала:

– Спасибо, Алиса! Только ты меня понимаешь.