Счастливая жизнь для осиротевших носочков

Я отперла класс. Войдя внутрь, Скарлетт некоторое время не двигалась. Жалюзи были опущены – за окном царил май, стояла жара. На закрытое пианино падали полоски солнца. Пианино было старым и не представляло никакой ценности, но Скарлетт приблизилась к нему с таким благоговением, с каким приближаются к церковному алтарю.

Я прошла вперед, положила рюкзак на стул и испуганно вздрогнула, когда в двери, которую я забыла закрыть, появилась тень госпожи Гамильтон. Она улыбнулась, заметив мой взгляд, потом посмотрела на Скарлетт и снова посуровела. Открыла рот, словно собираясь что-то сказать – наверное, предостеречь, но передумала и решила молча наблюдать. Скарлетт выглядела как ребенок, впервые увидевший море. Абсолютный восторг. Она провела пальцами по крышке пианино, села и откинула ее. У нее на лице отразилась необычная смесь уважения и застенчивости.

– Прости, я забыла ноты, – прошептала она.

Было ясно, что Скарлетт говорит не со мной и не с госпожой Гамильтон, присутствия которой не замечала, а с пианино. Она начала играть «К Элизе» – медленно, но, как позже заметила госпожа Гамильтон, без ошибок. Потом резко остановилась и вопросительно повернулась ко мне.

– Миленько, – сказала я, – но обрывается слишком резко.

– Я играю до середины двадцать первого такта. Дальше страницы вырваны.

Три вторника подряд госпожа Гамильтон приходила послушать, как Скарлетт играет «К Элизе» до середины двадцать первого такта. А вот мне, признаться, надоело слушать одну и ту же мелодию. В третий вторник госпожа Гамильтон осталась до конца. Не удивившись ее присутствию, Скарлетт аккуратно сложила свои драгоценные ноты и убрала в рюкзак.

– Ты и правда сама разучила «К Элизе»? Не хочешь брать у меня уроки? – поинтересовалась госпожа Гамильтон.

Скарлетт колебалась, словно гадая, какую ловушку расставила для нее учительница.

– Я хочу научиться пению и игре на гитаре, чтобы создать рок-группу, – наконец ответила она.

– Одно другому не мешает, хотя рок – музыка для хулиганов, – авторитетно заявила госпожа Гамильтон. – Со следующего вторника я буду давать тебе уроки фортепиано и пения.

После этого меня освободили от должности надзирательницы. Когда в следующий вторник Скарлетт и госпожа Гамильтон скрылись за дверью музыкального класса, где должен был состояться их первый урок, я почувствовала смесь облегчения и печали. А еще – ощутила себя обделенной.

Через полгода госпожа Гамильтон пришла к нам домой, и они с мамой закрылись на кухне и долго о чем-то беседовали вполголоса. Мы со Скарлетт сидели наверху, прижимаясь ушами к полу, но так ничего и не услышали. В следующую субботу мы поехали в Провиденс, и Скарлетт купили гитару. Мама предупредила, что это гитара – подарок Скарлетт на Рождество и день рождения на три года вперед и что она будет наказана за то, что пожаловалась учительнице и маме пришлось купить гитару. Это была довольно дешевая классическая гитара. Скарлетт назвала ее «Гамильтон» и на карманные деньги, которые она месяцами копила на инструмент своей мечты, купила огромный букет цветов, который подарила учительнице музыки.

* * *

На следующий день после фиаско с Зои я – как обычно – прихожу на работу раньше всех. Джереми появляется около десяти. Виктуар вскакивает, чтобы, как обычно, отправиться на брифинг, но он жестом просит ее остаться на месте.

– Алиса, ты не могла бы зайти ко мне на пару минут?

Вздрогнув, смотрю на Джереми. Взгляд его голубых глаз такой же непроницаемый, как обычно.

– Да, конечно, – ничего не выражающих голосом говорю я. От волнения кожа покрывается мурашками.

В отличие от офиса Криса кабинет, который занимает Джереми, выглядит строго. Единственная личная вещь – фотография Зои в пластилиновой рамочке, на которой макаронами в форме трубочек написано «С днем рождения, дорогой папочка!». Думаю, если бы наше с Джереми знакомство не началось с плохой ноты, то такая любовь к дочери заставила бы меня проникнуться к нему симпатией.

– Садись.

Джереми снимает куртку, перекидывает ее через спинку стула и закрывает дверь, чего никогда не делал, когда к нему приходила Виктуар. Меня охватывает тревога, и я машинально нащупываю браслет. Джереми садится напротив и говорит:

– Думаю, между нами возникло недопонимание. Я хочу извиниться. – От удивления теряю дар речи. Я ожидала чего угодно, но только не извинений. Джереми, видимо, воспринимает мое молчание как знак продолжать: – Зои рассказала о том, что произошло в туалете на самом деле. Спасибо, что помогла ей. Она очень чувствительная девочка.

Помедлив, нерешительно отвечаю:

– Я тоже хочу извиниться… Не стоило идти к Крису у тебя за спиной. Я не подумала. – Вздыхаю. – Просто… просто если я что-то начинаю, то стараюсь довести до конца и временами иду напролом.

– Не могу ставить тебе это в упрек. Честно говоря, базовая версия приложения готова уже давно.

– Тогда почему мы не запускаем релиз?

– Потому что Крис все время просит добавить новые и по сути бесполезные функции, например, ачивки за старые или редкие носки…