Счастливая жизнь для осиротевших носочков

Ничего не отвечаю. Я физически не способна произнести ни слова, паника накрывает темным и пыльным мешком, душит, забивает глотку, словно я тону в зыбучих песках. Во взгляде Джереми мелькает беспокойство, и когда я пошатываюсь, он подхватывает меня. Меня трясет. Впиваюсь Джереми в плечи, не зная, хочу обнять его или оттолкнуть.

– Т-ты ошибаешься… я… – заикаясь, начинаю я.

Джереми обрывает меня тем серьезным голосом, который обычно успокаивает меня, но на этот раз – уничтожает.

– Тем вечером, когда я увидел тебя на Дивали… с ярко накрашенными глазами и распущенными волосами… Сходство было просто поразительное…

При мысли о том, что после сегодняшнего вечера я больше никогда его не увижу, у меня ноет сердце. Я словно окаменела. Я должна бежать, пока еще есть время. Но тело меня не слушается, я даже ответить не могу…

– А потом все эти мелкие детали… тот странный разговор с Реда об удалении татуировок, то, что ты не хочешь слушать музыку, то, что такая неглупая девушка путается в градусах Цельсия и Фаренгейта, хотя якобы жила в Лондоне…

А потом он наконец повторяет простую и, казалось бы, безобидную фразу, которая несколькими минутами ранее заставила меня похолодеть и которая вот-вот разрушит все барьеры, так тщательно выстраиваемые на протяжении последних пяти лет, разрушит тщательно уложенные слои лжи. И в тот момент, когда я пытаюсь понять, где и когда произошел взмах крыльев бабочки, из-за которого рухнул мой мир, лед у меня под ногами проваливается, и я падаю в бездонную пропасть реальности.

– Но я бы и так все понял, когда ты впервые осталась у меня на ночь. Я уже говорил: ты поешь в душе, Скарлетт.

Дневник Алисы

Лондон, 15 мая 2012 года

Вот и все, Брюс. Скарлетт улетела. Я провожала ее и только что вернулась из аэропорта Хитроу, расстроенная и подавленная. Перед тем как мы расстались возле пункта паспортного контроля, я дала ей небольшой, наспех упакованный сверток.

– У меня для тебя подарок.

Развернув сверток, Скарлетт вытащила из него браслет с тремя маленькими подвесками. Один был в виде рыбки, другой – лодки, а третий – крошечного маяка. Ужасный китч, чего душой кривить. Я купила этот браслет позавчера на рынке. Он напомнил мне о Квинстауне.

– Вот станешь суперзвездой, будешь смотреть на этот браслет и вспоминать наше детство.

– Он довольно миленький, – солгала Скарлетт.

Я рассмеялась.

– Думаешь, за все то время, которое мы провели вместе, я не научилась распознавать твою ложь?

Скарлетт тоже рассмеялась и надела браслет на запястье, где ее покрытую татуировками кожу уже украшало бесчисленное множество браслетов.

– Теперь с тобой всегда будет частичка меня. Помни об этом, если когда-нибудь тебе станет грустно или одиноко.

Скарлетт крепко обняла меня.

– Спасибо, Алиса, – прошептала она, – это прекрасный подарок.

Чтобы скрыть слезы, я спрятала лицо в ее волосах – платиновых с розовыми прядками. В детстве они пахли ромашкой. И я вдруг подумала, что когда Скарлетт станет знаменитой, я буду единственным человеком в мире, знающим эту подробность.

– Он страшный, знаю, – с улыбкой продолжила я. – Разрешаю носить его только тогда, когда будешь скучать по мне.

– Тогда мне придется носить его постоянно, потому что я скучаю по тебе все время, – призналась Скарлетт и одарила меня своей согревающей улыбкой, редкой и яркой, как луч солнца в декабре. Улыбкой, которая досталась Скарлетт от отца и которую мама ей так и не простила. На короткое время эта улыбка осветила помещение аэропорта, но потом Скарлетт скрылась на вершине эскалатора, чтобы улететь на другую сторону Атлантики и записать песню обо мне. Мы не увидимся до Рождества, то есть больше чем полгода… Скарлетт подумывает приехать к нам в Лондон с мамой. И кто знает, Брюс, может, когда я увижу свою младшую сестренку в следующий раз, она будет рок-звездой. Было бы забавно, правда?

* * *

Я больше не дрожу и не плачу. Джереми по прежнему держит меня, я отцепляю от себя его руки и делаю шаг назад. Он что-то говорит, но я не слышу. Мы смотрим друг на друга несколько секунд, которые кажутся мне вечностью. Я могла бы все отрицать. Могла бы притвориться, что не понимаю, о чем он. Но уже слишком поздно. Молча иду в коридор и надеваю плащ.

– Ты куда?

Застегиваю молнию. Пальцы подрагивают, но совсем незаметно. Я все еще нахожусь в шоке. Паническая атака наступит через несколько минут, когда осознание произошедшего уляжется в мозгу. А может, и не наступит. Может, правда не так страшна, как постоянная ложь. Я еще никогда не мыслила так ясно.

– Я ухожу, – просто отвечаю я.

– Ты не думаешь, что нам стоит поговорить?

– Нет.

– Послушай, я…

– Мы договорились, что эти отношения закончатся, как только один из нас этого захочет. Без каких-либо объяснений. Так вот: я больше не хочу тебя видеть, – перебиваю холодным, бесстрастным голосом и, чтобы довести мысль до конца, смотрю Джереми прямо в глаза и добавляю: – Никогда.