Счастливчик

В канун приезда мамы и ребят, сразу после завтрака, Степашка привычно подбежал к калитке и нетерпеливо поскрёб её лапой, но папа не всё не шёл и не шёл, и он, у став ждать, решил посмотреть, чем он занят и поторопить его. Папы нигде не было видно, но дверь в сарай была открыта, и оттуда доносился звук пилы и стук молотка. Стёпа заглянул внутрь и увидел папу, который собирал большой ящик. Мелкие опилки залетели Степашке в нос, и он чихнул. Папа посмеялся и продолжил свое занятие, явно не собираясь идти гулять. Стёпа потоптался немного, не зная, чем себя занять, а потом ушёл. «Какие скучные у людей игры, — думал он, тщательно выискивая место для новой ямы. — Мы так хорошо гуляли, а сегодня, он сидит в этом маленьком домике и стучит и всё вокруг усыпано опилками, которые щекочут нос. Странно!» Степашка копнул немного в понравившемся ему месте одной лапкой, а после, примерившись, принялся рыть основательно и комья вырытой земли летели во все стороны, словно кто-то включил земляной фонтан. Он успел вырыть три ямы и дважды отгонял нахальных синиц от своей миски, когда папа, наконец, закончил и вытащил ящик наружу. Он погрузил его на телегу и повёз к дому. Там, он затащил его по лестнице и отнёс ящик в большую комнату. Ни на что уже не рассчитывающий Стёпа лёжа наблюдал за ним, как вдруг, папа свистнул и снял с крюка поводок, которым, впрочем, редко пользовался.

— Ну, что, барбос?! Гулять пойдёшь?!

Стёпа не поверил своим ушам и привстал.

— Гулять, Стёпа! Идём! — повторил папа, хлопая себя по коленям.

Степашка помчался к калитке и вот они уже шагают по переулку, а потом, по тропинке, ведущей к полю. В этот раз они шли непривычным маршрутом, и вышли на поле с другой стороны, там, где на его пустынной глади высилось несколько стогов сена. Стёпа восторженно залаял и побежал вперёд. Он любил бегать вокруг стогов и пытаться забраться на их мягкие, пружинистые склоны. Но ещё больше, он любил проталкивать свой нос глубоко внутрь, так что только уши оставались торчать снаружи и внюхиваться в душистое сено, полное разных запахов. Где то в глубине стога копошились мыши. Он слышал их и чувствовал запах и его хвост приходил в движение, когда он пытался прорыть ход вглубь стога, то слежавшееся сено было плотным и едва ему удавалось хоть немного продвинуться, оно оседало и приходилось всё начинать сначала. Пока он внюхивался и бегал вокруг стогов, папа вытащил старую наволочку и натолкал в неё немного сухого сена. Потом они вдоволь повалялись на стогах и поиграли в догонялки вокруг них и двинулись домой. Уже у леса, папа обернулся и помахал кому-то рукой, как машут на прощанье.

— До свидания! — негромко сказал он.

Стёпа тоже обернулся, но, никого не увидел, быть может потому, что он был маленького роста. Потом они дружно шагали по тропинке к дому, где папа, вопреки традиции устроил обед, а вечером, напившись чаю, рано лёг спать. А на следующее утро приехала мама с ребятами, и дом наполнился разговорами, смехом и суетой отъезда. Степашка бегал со всеми и участвовал во всех сборах, но он чувствовал, что это было не весеннее оживление прибытия, а осенний отъезд. Он тоже немного загрустил. Выйдя на улицу, он грустно подошёл к своей миске, на краю которой сидела синица и, вместо того чтобы залаять, уселся неподалёку, рассеянно глядя, как они ковыряются в остатках его завтрака. Осень была одна на всех, и для людей и для животных, и для поникших мокрых деревьев. Опечаленный, он вернулся в дом и уснул на меховых маминых тапочках, положив их под голову как подушку, а когда проснулся, в воздухе пахло обедом, и он побежал на кухню, что бы проверить, нет ли там, чего ни будь вкусненького. Пробегая мимо миски, он строго гавкнул на синиц и те стремглав упорхнули на ветви яблони. Затем он деловито поднялся по ступенькам и зашёл на кухню. Степашка не любил долго унывать, потому что иначе, можно было пропустить всё самое интересное и вкусное в этой жизни.

«Сейчас я быстренько перекушу, — решил он, — а потом, пойду и выкопаю большую-пребольшую яму. А ещё, кажется, под домом завелась крыса, нужно всё хорошенько там проверить!..»

Глава 32

— Последний самовар, подумать только, — сказала мама, разливая чай. — Кажется, мы только вчера праздновали открытие сезона и вот, всё.

— Строго говоря, — сказал папа, — сезон закончился в августе, когда все дети разъехались. Дачи без детей, это не дачи.

— Я не хочу учиться, — сказала Варя, размешивая сахар. — Лето очень короткое. Так нечестно.

— После каникул всегда так, — сказал папа, — скоро привыкнете.

— Я тоже не хочу, — сказал Серёжа. — Надо рано вставать и делать уроки. А на даче так хорошо!

— Вы оба просто обленились на даче, вот что я вам скажу, — сказала мама. — Дай вам волю, вы бы только и делали, что возились бы со Счастливчиком и бегали бы по переулку вместе со Степашкой. Это никуда не годиться!

— Но мы выучили английский! — сказал Серёжа. — Ты сама сказала!

— Я сказала, что у вас большие успехи, — ответила мама. — Хотя, сказать по правде, ума не приложу как вам это удалось.