Счастливчик

— Ага, — воскликнул папа, — теперь ты признаёшь, что моя система обучения лучшая в мире?

— Не уверена насчёт «лучшей», — сказала мама, — но у них определённо существенные сдвиги. Хотя, конечно, им ещё предстоит очень много потрудиться.

— Всё равно лето короткое и это нечестно, — снова сказала Варя, отхлёбывая чай.

— Лето тем и хорошо, что оно короткое, а иначе вы бы его не ценили, — сказал папа.

— Я бы ценила, — убеждённо сказала Варя. — Даже если лето было бы круглый год!

— Я бы тоже, — сказал Серёжа. — Какой толк в осени? Всё сыро и грязно и нужно идти в школу.

— Нет, ну это просто невозможно, — забеспокоилось мама. — Они растут лентяями!

— Я так не думаю, — сказал папа. — Когда я был маленький, я любил лето и дачу больше всего на свете. Я и сейчас люблю, но тогда особенно, потому что осенью всё заканчивалось, и нужно было ехать в Москву и идти в школу.

— И ты тоже не хотел учиться? — спросила Варя.

— Не-на-ви-дел, — сказал папа, под упрекающим взглядом мамы.

— Хорошенький пример ты им подаёшь, — сказала она.

— А почему нет, — сказал папа. — Ведь это правда, а правда не может навредить. И заметьте, мадам, я не стал лентяем и лодырем, напротив, я теперь работаю круглый год, и зимой и летом.

— И тебе не скучно? — спросил Серёжа.

— Нисколечко, — сказал папа. — Мы с мамой не скучаем, потому что мы занимаемся тем, что любим делать.

— А я не знаю, что я люблю делать, — сказал Серёжа. — Ну, кроме футбола и походов.

— Для этого и нужна школа, — сказал папа. — Ты всё попробуешь и выберешь то, что тебе по вкусу. Как твоя мама.

— А ты, как ты выбрал? — спросил мальчик.

— Ха, — усмехнулся папа, — это был долгий путь. Где я только не успел поработать, но ты знаешь, мне всегда хотелось писать.

— И чего же ты ждал?

— Сам не знаю, — сказал папа. — Просто ждал, а потом, понял, что ждать нечего и всё нужно делать самому. И я сел и стал писать и со временем, у меня всё получилось.

— Я тоже сначала всё попробую, — сказал мальчик.

— А я буду ветеринаром, — сказала Варя, размазывая джем по хлебу.

— Ты же хотела быть архитектором, — переполошилась мама.

— Я и буду архитектором, — сказала Варя. — А ещё, я буду ветеринаром. Я буду лечит собачек и кошечек и других зверюшек и жить на берегу океана!

— Ого! — сказал папа. — Пригласишь меня в гости?

— Да, — сказала Варя. — И маму, и Серёжу и бабушку с дедушкой. А Любу и Галю из нашего класса не приглашу, вот!

— И у какого же океана ты будешь жить, — спросила мама.

Варя недоуменно почесала лоб, но потом её лицо засияло.

— У тёплого! — сказала она и принялась за второй бутерброд, на котором джема было втрое больше чем хлеба.

— Может и нам махнуть на океан, а? — спросил папа маму. — А что, продадим дачу и поселимся у моря.

— Я не против, — сказала мама. — Только я буду скучать по нашей даче. Тут всё такое родное, такое милое. Даже комары.

— Вот по ним я точно не буду скучать, — усмехнулся папа.

— А что со Счастливчиком, — спросил Серёжа. — Мы послезавтра уезжаем, кто будет за ним ухаживать.

— Думаю, дедушка с бабушкой, — сказала мама, глядя на папу.

Но папа лишь таинственно улыбнулся.

— Не переживайте за Счастливчика, — сказал он. — С ним будет всё хорошо, как я и предполагал с самого начала.

— Мы отвезём его бабушке с дедушкой? — спросила Варя.

— Нет, — улыбнулся папа.

— Возьмём с собой в Москву? — предположил Серёжа.

— Не угадал, — смеялся папа. — У вас третья и последняя попытка.

— Оставим его здесь? — растерянно сказала мама.

— Бинго! — сказал папа.

— Но с кем? — спросила мама.

— Одного.

— Одного?! — воскликнули все. — Как одного? Где одного? Каким образом одного?

— Тихо, тихо, тихо, — сказал папа, поднимая руки. — Не все сразу.

— Расскажи же скорей! — сказала Варя.

— Мне будет проще вам показать, — сказал папа. — Допивайте чай и пойдёмте в дом. Там всё увидите.

— Ох, как ты любишь устраивать спектакли, — сказала мама, которой самой было страшно любопытно, но она старалась не подавать виду.

— Закрытие сезона, это финал большого представления и он должен быть соответствующим! — сказал папа. — За мной, друзья.

Они зашли в дом и поднялись на второй этаж. Папа остановился у большого ящика, накрытого тканью.

— Вот, — сказал он. — Это берлога Счастливчика.

— Как? — удивилась мама. — Ты же сказал, что это домик, в котором он будет жить у дедушки в доме.

— Я и сам так думал до некоторого момента, — сказал папа. — Конечно, я предполагал такой вариант, но у меня не было доказательств, а теперь же, смотрите. Только тихо!

Он откинул ткань, снял фанерную крышку утеплённую войлоком и отошёл в сторону. Внутри, в гуще сухого сена, смешанного с сухими листьями и опилками свернувшись калачиком, мирно спал Счастливчик.

— Я не понимаю, — шёпотом сказала мама. — Малыш спит в новом домике, но что это объясняет?

— А то, — сказал папа, что он спит уже вторые сутки, и это не просто сон, а зимняя спячка, как у медведей или барсуков.

— Ты уверен? — спросила мама, снова заглядывая внутрь коробки.

— Теперь, абсолютно, — сказал папа. — Было много признаков, косвенно указывающих, что это произойдёт, но я не мог быть уверен до конца.